Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)

На войне это был проницательный и осторожный человек, но в обычной жизни ум его был достаточно ограничен. Как государственный деятель он всегда служил примером безграничной преданности долгу, самопожертвования и бескорыстия. Однако он был яростным противником расширения прав католиков, билля о реформе парламентского представительства и всего того, на чем строится наша нынешняя жизнь. Он так и не смог понять, что пирамида должна стоять на основании, а не на вершине, и что, чем больше пирамида, тем шире должно быть основание. Даже в военном деле он противился любым изменениям, и мне неизвестно ни об одном улучшении, которое появилось бы по его почину в течение всех тех лет, когда авторитет его был поистине безграничен. Порка, это унизительное наказание, которое лишало человека самоуважения и ломало дух, неудобное обмундирование, которое сильно замедляло продвижение войск, старые казенные правила устава – все это для него было незыблемо. С другой стороны, он противился введению ударно-капсюльного замка в мушкетах, оснащенных старыми кремниевыми замками, которые были сложнее и не так надежны. Ни в военном деле, ни в политике он так и не сумел заглянуть в будущее.

Между тем, когда читаешь его письма и депеши, иногда удивляешься остроте его мысли и решительности слога. Вот, например, как он пишет о перебежчиках, которые время от времени покидали его части и дезертировали в очередной осаждаемый им город. «Они знают, что мы их найдем, потому что, когда это место окажется в наших руках, мы обязательно их найдем, рано или поздно. Но их внезапно охватывает сильнейшее желание спать на сухой постели и под крышей, которому они не могут противиться. В душе англичанина всегда берет верх внезапный порыв! К нашим дезертирам на другой стороне относятся очень плохо. Во Франции к ним относились, как к скоту, как к рабам. Только англичанин с его неумением справиться со своими порывами способен пойти на такое. Эта же черта характера заставляет некоторых наших дворян вступать в разговоры с возницами дилижансов{300}, тем самым уподобляясь им». Как же часто я вспоминаю слова «в душе англичанина всегда берет верх внезапный порыв», когда вижу новое тому подтверждение!

Но я не хочу заканчивать рассказ о великом герцоге брюзжанием. Пусть лучше мое последнее предложение о нем напомнит вам о его скромной и лишенной излишеств жизни, о голом поле без ковра и маленькой походной кровати; о его неизменной вежливости, которая заставляла его не оставлять без ответа все, даже самые скромные письма; о его безграничном мужестве, о несгибаемой силе духа, о чувстве долга, которое превратило всю его жизнь в служение тому, что казалось ему величайшими державными интересами. Сходите в собор Святого Павла{301}, зайдите в темный склеп, постойте рядом с его огромным гранитным саркофагом и в тишине этого строгого места вспомните те дни, когда маленькая Англия одна встала на пути величайших воинов и величайшей армии, которая когда-либо существовала в мире. И тогда вы почувствуете, за что боролся этот мертвец, и станете молиться, чтобы среди нас нашелся еще один такой, если тучи сгустятся вновь.

Вы, конечно же, заметили, что литература, посвященная битве при Ватерлоо, хорошо представлена в моей скромной военной библиотечке. Я думаю, что из всех книг, в которых изложен личный взгляд на те события, лучшей является «Письма» Сайборна. В ней Генри Тейлор Сайборн собрал воспоминания участвовавших в битве офицеров, которые были получены в виде писем его отцом – военным историком Вильямом Сайборном в 1827 году. Мемуары Гроноу также написаны весьма живо и интересно. Среди книг, описывающих битву с позиций стратегии и тактики, больше всего мне нравится произведение Гуссе. Изложенное с точки зрения француза, оно описывает действия наших союзников лучше, чем любой английский или немецкий источник. Впрочем, какой угодно рассказ о таком масштабном сражении будет захватывающим.