Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы

Первые две страницы в записной книжке отсутствуют. Не хватает и предпоследней, впрочем, это не мешает связности повествования. Считается, что вначале мистер Джойс-Армстронг описывал свои предыдущие достижения в сфере аэронавтики, которые мы имеем возможность узнать из других источников и которые считаются непревзойденными среди воздухоплавателей Англии. Много лет подряд он слыл самым отчаянным и умным пилотом в летающей братии. Такое сочетание позволило ему изобрести и испытать несколько новых устройств, в том числе и жироскопический{556} механизм, который был назван в его честь и ныне употребляется повсеместно. Большая часть записей сделана чернилами аккуратным почерком, но несколько последних строк написаны карандашом, причем так неразборчиво, что их почти невозможно прочитать, и это служит подтверждением тому, что писались они в спешке в летящем аэроплане человеком, сидящим в кресле пилота. Можно добавить, что на последней странице записной книжки и на ее обложке имеется несколько пятен, которые эксперты министерства внутренних дел после соответствующей проверки признали кровью. Неизвестно, человеческая ли это кровь, ясно лишь, что это кровь млекопитающего. То, что в этих остатках крови были обнаружены микроорганизмы – переносчики малярии, и нам достоверно известно, что Джойс-Армстронг страдал от перемежающейся лихорадки, указывает на то, каким мощным оружием является современная наука для наших сыщиков.

А теперь несколько слов о самом авторе этого эпохального документа. Джойс-Армстронг, по словам немногих, действительно близких ему людей, был не только механиком и изобретателем, но еще и поэтом и мечтателем. Достаточно богатый, он большую часть своих денег тратил на увлечение аэронавтикой. У него было четыре собственных аэроплана в ангарах недалеко от Девайзиса{557}, и говорят, что в течение последнего года он совершил не менее ста семидесяти полетов. Он был подвержен приступам дурного настроения и замкнутости и в такие периоды избегал общества друзей. Капитан Денджерфилд, который знал его лучше других, рассказывает, что бывали времена, когда странности его поведения угрожали перерасти в нечто более серьезное. Хотя бы тот факт, что, собираясь в полет, он неизменно клал в кабину аэроплана дробовик, уже говорит о многом.

Можно вспомнить и о том, каким потрясением для него стала гибель лейтенанта Миртла. Миртл, совершая попытку установить новый рекорд подъема, упал с высоты примерно тридцать тысяч футов. Как это ни ужасно прозвучит, но, когда нашли его тело, от головы не осталось ровным счетом ничего, хотя конечности и сохранили свою форму. Капитан Денджерфилд вспоминает, что после этого случая на каждом собрании авиаторов Джойс-Армстронг с неизменно с загадочной улыбкой на устах повторял: «Но где же все-таки голова Миртла?»

Был еще случай, когда на собрании в Летной школе в Солсбери{558}, после обеда, он завел разговор о том, с какой наибольшей опасностью столкнутся пилоты будущего. Выслушав мнения коллег, которые среди прочего называли воздушные ямы, недостатки в конструкции летательных аппаратов и чрезмерный крен, сам он лишь пожал плечами и отказался высказать свое мнение, хотя, судя по всему, оно отличалось от остальных.

Заслуживает внимания и еще один факт: после исчезновения самого Джойса-Армстронга было установлено, что свои личные дела он вел так, будто предвидел беду.

С этими необходимыми пояснениями далее я привожу рассказ авиатора в том виде, в котором он изложен в забрызганной кровью записной книжке, начиная с третьей страницы.

«… Но в Реймсе{559} во время ужина с Козелли и Гюставом Рэймондом я выяснил, что ни о какой опасности, скрывающейся в верхних слоях атмосферы, им неизвестно. Я не высказывался напрямую, но разговор вел так, что, если бы они что-то знали, они бы меня поняли и как-то проявили это. Впрочем, кто они такие? Два пустоголовых тщеславных болвана, которых интересует только то, чтобы их дурацкие имена почаще попадали в газеты. Что интересно, ни тот, ни другой не поднимался намного выше двадцати тысяч футов. Люди поднимались выше и на воздушных шарах, и в горах, но аэроплан входит в зону опасности на значительно большей высоте, разумеется, при условии, что дело обстоит именно так, как мне представляется.