Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы

В том году (а случилось это в 1878-м) Южно-мидлендский добровольческий кавалерийский полк, выехав на учения, расположился биваком недалеко от Лутона{572}, однако никто во всем огромном лагере не думал о том, как лучше подготовиться к возможной общеевропейской войне. Намного больше всех занимал другой вопрос: где найти такого боксера, который выстоял бы больше десяти раундов против полкового кузнеца сержанта Бэртона. Громила Бэртон был высоким статным здоровяком (почти девяносто килограммов костей и мускулов) и в каждой руке силищу имел такую, что одним хлопком мог уложить любого обычного человека. Найти ему достойного соперника было просто необходимо, потому что он уже до того зазнался, что стал задирать нос выше собственного шлема. Вот поэтому сэр Фред Милберн, больше известный как Ворчун, и был командирован в Лондон, чтобы попытаться разыскать кого-нибудь, кто согласился бы прокатиться и сбить спесь с зазнавшегося драгуна.

В те времена профессиональный бокс переживал не лучшие дни. Старый добрый кулачный бой почил в скандале и бесславии, задохнувшись среди бесчисленной толпы желающих поживиться за счет ставок и прочего разномастного сброда, принесшего бесчестие и погибель достойным всяческого уважения бойцам, которые чаще всего были скромными и благородными людьми, настоящими героями. Честный любитель спорта, желающий посмотреть бой, обычно натыкался на мошенников, с которыми даже был не в силах бороться, поскольку фактически сам принимал участие в противозаконном действии. Среди бела дня его могли раздеть, отобрать кошелек, а то и проломить голову, если бы он решился сопротивляться. К рингу могли подобраться лишь те, кто не боялся пускать в ход кастеты, дубинки или охотничьи хлысты. Поэтому нет ничего удивительного в том, что этот древний вид спорта стал уделом тех, кому нечего было терять.

С другой стороны, эра спортивных залов и разрешенного законом боя в перчатках еще не наступила, поэтому бокс в то время пребывал в странном, подвешенном состоянии. Не было никакой возможности навести порядок в этой области, но и запретить этот вид спорта было также невозможно, поскольку для души обычного британца нет ничего слаще и притягательнее. Отсюда и кое-как организованные поединки в конюшнях и амбарах, и торопливые поездки во Францию, и тайные встречи по ночам в самых безлюдных местах страны, и другие ухищрения и попытки обойти закон. Даже сами бойцы под влиянием обстоятельств, можно сказать, «выродились». Теперь честные открытые бои стали редкостью, и первое место обычно доставалось не сильнейшему, а самому хвастливому. И лишь по ту сторону Атлантики появилась могучая фигура Джона Лоренса Салливана, которому суждено было стать последним представителем старой школы боя без перчаток и первым представителем новой.

В таких непростых условиях капитану кавалерийского полка было не так-то легко в боксерских салунах и пивных Лондона разыскать бойца, чтобы выставить его против здоровяка сержанта. Боксеры-тяжеловесы были нарасхват, поэтому в конце концов он остановил свой выбор на Альфе Стивенсе из Кентиш-Таун{573}, прекрасном молодом спортсмене среднего веса, который не потерпел еще ни одного поражения и имел все задатки стать чемпионом. Его богатый опыт участия в профессиональных поединках мог компенсировать разницу в весе с грозным драгуном, тяжелее его на девятнадцать килограммов. Понадеявшись на это, сэр Фред Милберн договорился с ним и пообещал отвезти его в своем экипаже, запряженном парой резвых серых рысаков, в военный лагерь. Они должны были выехать вечером, прокатиться по Большой северной дороге, заночевать в Сент-Олбансе{574} и закончить путешествие на следующий день.

Боксер встретился с баронетом рядом с «Золотом крестом». Когда он пришел, Бейтс, маленький грум{575} Милберна, уже держал под уздцы горячих лошадей. Стивенс, прекрасно сложенный молодой человек с очень бледным лицом, уселся рядом со своим нанимателем в двуколку{576} и помахал небольшой группе боксеров. Эти мрачного вида люди в грубых двубортных куртках и без воротничков пришли проводить своего товарища.

– Удачи, Альф! – грянул хор хриплых голосов, когда мальчик отпустил головы лошадей и запрыгнул на запятки. Экипаж живо тронулся с места и, повернув за угол, растворился на Трафальгарской площади{577}.