Сквозь время

В город мы въехали в сопровождении каких-то шишек мужского пола в количестве шести, которые встречали нас возле самых ворот. Показательно пригнанный народ стоял по обе стороны дороги и даже довольно радостно махал руками и восхвалял прибывшую сеньору. Город был запущен. Это я еще приуменьшила, чтобы охарактеризовать тот свинарник, который царил в нем, а про вонь я даже не хочу вспоминать. Нечистоты лились буквально рекой по главной улице, ведущей мимо аббатства и церкви к моему дому. Хоть дома были целые и то хлеб. Судя по торговой площади, на которой я остановилась, чтобы посмотреть, чем торгуют и с кем, дела у форлийцев шли не так уж и хорошо. Судя по всему, ни сеньору, ни сеньора вообще не интересовали дела в Форли, и никакого дела до этой дыры им не было, раз они допустили такой упадок практически в собственном доме.

Испытывая невероятное отвращение, я еле доехала до поместья, которое вроде и не был палаццо, но и на обычный дом габаритами не походил. Мужчины из сопровождения намекнули, что необходимо в скором времени организовать собрание, для решения важных вопросов. Пришлось рявкнуть на них от переизбытка чувств. Они поняли намек и быстро испарились, решив оставить сеньору отдохнуть с дальней дороги. Еще бы знать кто они такие и какой властью обладают в моем гадюшнике.

Возле дома нас уже встречало несколько человек. Один из них — мужчина в возрасте, довольно подтянутый, в чистом костюме, вызывающий всем своим видом единственное определение — дворецкий. Но это был явно не он, судя по тому взгляду, которым он одарил наемников и прислугу, оставшихся со мной. При виде же меня он склонил голову, в знак вежливого приветствия. Также на крыльце стояла женщина лет сорока на вид и молодая женщина по виду моя одногодка.

— Катерина, дочь моя, с приездом, — женщина благосклонно улыбнулась, а до меня начало доходить, что это, скорее всего, мать Катерины, которая довольно успешно жила на две семьи, строча детишек от обоих мужей, как принтер. Молодая же особа не представилась и даже не кивнула для проформы.

— Здравствуй. Какими судьбами тебя занесло так далеко от твоего родного Милана? — я спешилась и не останавливаясь подвела коня, с которым во время поездки у нас сложился рабочий нейтралитет, к Джакомо, с готовностью забравший животину из моих рук.

— Как грубо, Катерина, — скривилась женщина, но даже шага не сделала в мою сторону.

— Все вещи в дом, телеги не разбирать, — гулко отдал приказ Чезаре слугам, которые выпорхнули из дома стайкой соек. Почему-то это указание меня заинтересовало гораздо больше, нежели надменная оскорбленность матери, с которой, насколько мне известно, Катерина практически не общалась.

— Я не ожидала тебя увидеть в моем доме без приглашения и без разрешения. — Я сделала шаг вперед, чтобы уйти уже со двора. — Ванесса, можешь организовать ванну, не терпится смыть с себя походную грязь.

— Уже все практически готово, сеньора, — мне ответила вместо моего такого своеобразного рыжего хвоста одна из девушек, разгружающих телеги.

— Здравствуй, Томмазо, — Вианео вышел вперед меня и поздоровался с мужчиной, с интересом наблюдающим за семейным воссоединением, слегка облегчив мне задачу в плане идентификации. Наклонившись, лекарь что-то спросил у кастеляна.

— Бьянко и Лукреция Ладриани прибыли сюда накануне вечером, предварительно оповестив о своем прибытии нас, с разрешения сеньора Риарио. — Тихо ответил Томмазо доктору, не обращая ни на кого внимания.

— Как интересно, — я хмыкнула, даже не представляя каким образом они получили это разрешение, и было ли оно вообще.

— Я приехала сюда сразу же, как только узнала о твоих проблемах…

— Нет, ты приехала сразу же, как только тебя отправил Людовико разбираться, почему его племянница отбилась от рук, — я не чувствовала никаких эмоций по отношению к этой женщине, хотя, может, я была и не права, но запутанных лишних связей с Миланом в данный конкретный момент времени мне были не нужны. Судя по чопорному выражению на лице Бьянки, она так же не особо была рада встрече со мной, не удивительно, ведь росли мы порознь.

— Ты плохо выглядишь, — проигнорировала мать мои слова и, спустившись, подошла ко мне вплотную. — Что у тебя с волосами? А с лицом? А это платье…  — Я лишь фыркнула, отворачиваясь от Лукреции. Синяк, заработанный в ночь покушения практически сошел, оставляя после себя довольно крупное желтоватое пятно. А вот шрам, идущий от виска, практически до середины щеки никуда не делся, превращаясь в довольно неаккуратный рубец. Волосы я по привычке просто заплетала в косу, без каких-либо вычурных причесок, что было странно видеть на голове у итальянки средних веков, зато в поездке было удобно.

— Конечно, ведь у меня большие проблемы…