Сквозь время. (Сборник)

Проснулся я от холода. Дверца машины была открыта. Шофер тряс меня за плечо.

В окнах многоэтажного здания Института астрофизики горел свет. Еще не зная в чем дело, я подумал, что это связано с Памирским метеоритом. Впрочем, что же могло быть особенно необычного в метеорите?

Была ночь, но в институте жизнь не затихла. По коридорам сновали сотрудники, взволнованные, сосредоточенные; из приоткрытых дверей доносились оживленные голоса.

Я прошел к Никонову. Евгений Федорович встретил меня на пороге своего кабинета. Должен признаться, что до этого момента я не придавал особого значения случившемуся. В конце концов, мы, ученые, склонны иногда преувеличивать свои удачи и неудачи. Когда после долгих попыток удавалось осуществить какую-нибудь реакцию, у меня тоже появлялось желание поднять на ноги всю Москву…

Но Никонов… Нет, мне очень трудно это передать. Только тот, кто знал выдержку и невозмутимость Евгения Федоровича, мог понять, насколько он — всегда такой уравновешенный! — взволнован. Расстегнутый воротник, сбившийся галстук, бледное лицо, сжатые губы, прядь волос, упавшая на лоб… Все это я заметил в какую-то долю секунды.

Евгений Федорович не ответил на мое приветствие, только крепко пожал руку. И от этого пожатия, быстрого, нервного, его волнение передалось мне.

— Памирский метеорит? — спросил я, уже догадываясь, какой будет ответ.

— Да, — ответил Никонов.

Мы уселись в кресла. Евгений Федорович достал пачку фотографий и веером разложил их передо мной. Это были снимки метеорита. Я принялся их рассматривать, ожидая увидеть… Нет, нет, разумеется, я не знал, что именно увижу. Но был уверен — нечто исключительное.

К моему удивлению, метеорит выглядел точно так, как десятки других метеоритов, виденных мною в натуре и на снимках. Веретенообразная каменная глыба, ноздреватая, пористая, с оплавленными краями…

Я молча протянул снимки Никонову: “Ну и что же?..” Он странно посмотрел на меня и сказал глухим, каким-то чужим голосом:

— Это не метеорит. Под каменной оболочкой — металлический цилиндр. В нем — живое существо.

Сейчас, когда я вспоминаю события той ночи, мне кажется странным, что я долго не мог понять Никонова. А между тем все было достаточно просто. Впрочем, именно эта простота и создавала ощущение нереальности, неправдоподобия, мешавшее мне сразу понять Евгения Федоровича.

Метеорит оказался космическим кораблем. Каменная оболочка толщиной что-то около семи сантиметров скрывала цилиндр, сделанный из темного металла. Евгений Федорович предполагал (в дальнейшем это подтвердилось), что каменная оболочка предназначалась для защиты от метеоритов и теплового перегрева. То, что я принял за ноздреватость и пористость камня, на самом деле было следами от столкновений с метеоритами. Судя по обилию этих следов, космический корабль много лет находился в полете.

— Если бы цилиндр был сплошным, — говорил Никонов, машинально перебирая фотоснимки, — он весил бы не меньше двадцати тонн. А его вес немногим больше двух тонн. От цилиндра в трех местах отходят тонкие провода. Они оборваны. По-видимому, при падении сломались какие-то приборы, расположенные вне цилиндра, на каменной оболочке. Гальванометр, подсоединенный к обрывкам проводов, показал слабые токовые импульсы…

— Но почему обязательно живое существо? — возразил я. — В цилиндре могут быть автоматически действующие приборы.

— Нет, это исключено, — быстро ответил Никонов. — При таком объеме приборы весили бы никак не меньше трех–четырех тонн. А внутри цилиндр почти пустой. Во всяком случае, там нечто очень легкое.

— Но…

Никонов жестом прервал меня.

— И самое главное…

Голос его дрогнул.

— И самое главное — он стучит.

Я не понял.

— Кто стучит?

— Тот, кто внутри цилиндра. Понимаешь, когда подходят люди, он начинает стучать. Каким-то образом он видит…

Зазвонил телефон. Никонов схватил трубку. Я видел, как тень пробежала по его лицу.

— Цилиндр исследовали ультразвуком, — сказал он, медленно опуская трубку на рычаг телефона. — Толщина стенок меньше двадцати миллиметров. Внутри цилиндра — пустота, металла нет…

Только теперь мне пришло в голову самое естественное возражение. Цилиндр совсем невелик — как в нем могут поместиться живые существа? Ведь им нужно не только пространство, но и продукты, вода, какие-то приборы для поддержания постоянной температуры, для регенерации воздуха. Разве можно все это разместить в цилиндре длиной менее трех метров и диаметром около шестидесяти сантиметров?

Выслушав меня, Никонов сказал:

— Минут через пятнадцать мы пройдем и посмотрим сами. Я жду еще кое-кого. Цилиндр сейчас устанавливают в герметизированной камере.

— Ну, а как с живыми существами? — настаивал я. — Согласись, что версия эта нереальна. Людей там быть не может.

— Люди — это как понимать? — спросил Никонов.

— Ну, разумные существа…

— С руками и ногами?

Евгений Федорович впервые улыбнулся.

— Пожалуй, — ответил я.

— Таких людей в корабле нет, — Никонов подчеркнул слово “таких”. — Есть мыслящие существа. Но как они выглядят — трудно сказать.