Сквозь время. (Сборник)

Я напомнил Джеку, что политика и эта… экономика не моя специальность. Что же касается термина “летать”, то он — это я подчеркнул — неправилен, ибо, я уже объяснял, вторая производная альфа-функция, будучи разложена в ряд Маклорена… Ну, тут Джек вспыхнул, как ракета!

Наш спор был прерван профессором Нильсеном.

— Эй, молодые люди! — крикнул он. — Прошу к столу.

Стола, конечно, не было. Мы сидели прямо на земле и ели жареное мясо, руками разрывая его на куски. Вместо салфеток Нильсен положил перед нами широкие листья какого-то дерева.

Ученые кушали молча, сосредоточенно. Заросшие лица делали их похожими друг на друга. И только присмотревшись, можно было заметить, (что Кроули и Этьез не намного старше нас, а Нильсен и Мак-Гилл уже старики. Возраст Марильи я не мог определить. Лицо итальянского ученого покрывала такая густая борода, что были видны только глаза. Но вся пятерка — старые и молодые — держалась очень бодро и дружно.

— Ну-с, друзья, — сказал Нильсен, вытирая рот листьями, — пора спать.

— Если я не ошибаюсь, уважаемый профессор, — ледяным голосом произнес Джек, — вы приглашаете нас в пещеру?

— Вы не ошибаетесь, мистер Барлоу.

— И мы должны будем на четвереньках пролезать в… отверстие?

— Именно так, мистер Барлоу.

— Да поймите же, наконец! — не выдержал Джек. — Это недостойно белого человека.

— Точно так заявил и лорд Блеквэл, — спокойно сказал Нильсен. — Он устроился ночевать в гамаке, подвешенном к деревьям. Яаа, сорокафутовая змея, проглотила его вместе с гамаком. Остались только палки и кусок веревки.

Сказав это, Нильсен нагнулся и полез в узкое отверстие. Остальные молча последовали за ним.

— Пойдем, Джек, и мы, — предложил я. — Не оставаться же здесь на ночь.

Джек молча пошел к пещере.

…В пещере было совсем неплохо. Кроули завалил вход большим камнем, и мы сидели при свете костра.

— Скажите, пожалуйста, мистер Нильсен, — спросил Джек, — почему вы ходите в звериных шкурах? Разве у вас не осталось одежды?

— Она там, — Нильсен махнул рукой в дальний угол пещеры. — Но мы сохраняем ее, чтобы было в чем вернуться. Кроме того, матерчатая одежда очень непрактична в этих условиях. Две–три прогулки по лесу — и она превращается в сплошные лохмотья.

— Но какое мнение будет у дикарей? — воскликнул Джек.

— Никакого, — пожал плечами Нильсен, — они сами так одеваются.

Джек шумно вздохнул и больше ни о чем не расспрашивал.

Спали мы на душистой траве. Я был чертовски взволнован и долго не мог заснуть. Вы, конечно, меня поймете — такой случай, в конце концов, бывает раз в жизни. Само собой разумеется, я имею в виду не поездку в прошлое, а встречу с Олафом Нильсеном.

Вы понимаете, сам Олаф Нильсен лежал в двух футах от меня! Я думал, удобно ли поговорить с Нильсеном о моей гипотезе конформного преобразования сингулярной депрессии.

Видите ли, эта гипотеза основывалась на двух аксиоматических предпосылках. Во-первых, я допускал, что всякое сингулярное уравнение… Да, да, это, конечно, не имеет отношения к рассказу.

Итак, мы спали в пещере. Утром меня разбудил шум дождя.

— Теперь начнется, — сказал Этьез, лежавший рядом со мной. — Это надолго.

И действительно, дождь шел, не переставая, день за днем. Мы почти не выходили из пещеры. Только неугомонный Кроули исчезал на несколько часов и возвращался с мясом и свежими плодами.

Костер горел круглые сутки — дров у нас было достаточно. Он ужасно дымил, этот костер. Стоит мне вспомнить его желтое пламя, и у меня даже сейчас идут слезы. Но рядом сидел Олаф Нильсен — сам Олаф Нильсен! — и я наслаждался беседой с ним. Мы говорили о математической природе четвертого измерения. Мне выпала честь одному из первых услышать теорию адекватного коррелирования, созданную Олафом Нильсеном. И я был счастлив, что мои скромные соображения о конформном преобразовании сингулярной депрессии есть частный случай… Джек? О, Джек не интересовался математикой. Он держался в стороне и все время учил язык племени нгарра по словарю, составленному Кроули.

А дождь лил и лил. По-видимому, это была одна из генеральных репетиций всемирного потопа- во всяком случае, этого мнения придерживался Джек. Только к вечеру пятого дня в просветах тяжелых облаков мелькнуло солнце.

Джек, весь день шагавший по пещере, подошел к нам и торжественно заявил:

— Джентльмены, я должен сказать вам нечто исключительно важное.

— Валяйте, Джек, — кивнул Кроули, поправляя дрова в костре. — Выкладывайте.

Джек с осуждением посмотрел на Кроули. Потом перевел взгляд на экстравагантные одежды других ученых. Голосом, полным значительности, сказал:

— Джентльмены, от имени всего цивилизованного мира я предъявляю вам обвинение.

Кроули перестал возиться с костром, и все мы уставились на Джека.

— Окись углерода, — пробормотал Мак-Гилл. — Я всегда говорил, что нужно чаще проветривать это… э… помещение.