Сквозняки закулисья

На экране аккуратненькая врачиха доказывала, как опасен для здоровья лишний вес. Кто б спорил! На поверку ее нудная ария свелась к банальной рекламе очередного супер-пупер средства. «Сколько тебе перепало от трудов праведных?» – зло подумала Даша и вспомнила о том, как ее разнесло после рождения Катьки. Если бы кто-нибудь из бывших однокурсников увидел ее тогда – не узнал бы. Самая желанная и недоступная красавица курса, переваливалась, как утка, и тяжело дышала после каждого пролета лестницы.

Тридцать килограммов лишнего веса – столько стоили ей тогда роды. А во что обошлась сама беременность – об этом лучше было и не вспоминать. По спине пробежал противный липкий холодок – напоминание о женской консультации. Сколько страха натерпелась она в очередях на приеме к гинекологу. Пролила реки горьких слез от бесконечных садистских – «актрисы отличаются беспутной жизнью», – в исполнении «милейшей» докторессы, озабоченной чужой нравственностью. Да, бесплатная медицина – добровольная пытка: серые обшарпанные стены, стойкий запах хлорки и беды, беззащитные испуганные женщины, вынашивающие светлое будущее… О, Господи! Видишь ли, ты или тебе показать? Кому принадлежал этот крик, Даша не знала. Может, просто, так кричали все несчастные?

До мельчайших подробностей перед внутренним взором проступил тот отвратительный коридор, где прошли часы в бесконечном ожидании. Даша так хотела ребенка, что при каждом непонятном симптоме прибегала в женскую консультацию, независимо от того, была ли ей назначена встреча. Часто рядом с ней оказывалась странная дама. Даша никак не могла понять, почему она все время читала тоненькие детские книжечки. Поначалу и не замечала ее, хотя все уже перезнакомились и обсуждали одни и те же темы. Даша с замиранием слушала про роды и всякие необычные случаи. Это было ново и пугающе. С каким-то тайным восторгом она смотрела на пышную Оксану, которая всегда занимала место у окна. Та собиралась рожать уже четвертого ребенка. Она приходила, здоровалась, а потом доставала вязанье. За неполный месяц ее проворные пальцы довязывали третий свитер. Оксана в общую беседу не вступала, но прислушивалась к разговорам и часто снисходительно улыбалась.

Больше всех Даше нравилась смешливая Анечка. Она выглядела совершенной девчонкой – две смешные тоненькие косички, детская челка и россыпь веснушек. Но чем ближе подходил срок, тем переменчивее становилась Анечка. Она погрустнела, не стало слышно ее заливистого смеха. Как объяснила Оксана, так всегда бывает, когда женщина боится родов. При упоминании о боли кукольное личико Анечки перечеркивала гримаса страха. Она стала говорить, что с каждым днем чувствует себя все хуже и хуже. В ее широко раскрытых глазах застыл ужас. Анечка жаловалась на плохой аппетит, бессонницу ночами и мысли о том, что или сама умрет во время родов, или ребенок родится уродцем. Даша, как могла, успокаивала, но невольно и сама заражалась ее кошмарами.

– Я рассказываю, – Аня кивала головой на дверь кабинета, – а она говорит, это – нервное, пейте пустырник. А если я и правда…

Аня не успела договорить, – из кабинета выплыла медсестра. Она хмуро осмотрела очередь и подошла к женщине с книжкой.

– Окопная, почему так долго не приходила? – В ее голосе не было ни злобы, ни раздражения, лишь какая-то привычная усталость и обязательное занудство.

Женщина неловко поднялась и вытянулась перед ней, как солдат в строю.

– Я… болела… простите… – слова давались ей с трудом. Даша не поняла, то ли она так чудовищно заикалась, то ли вообще еле говорила. Книжечка упала под ноги медсестре, но женщина не посмела ее поднять. Она нервно перебирала пальцами складки широкого платья-балахона.

– Заходите, – прервала ее медсестра.

Женщина, сильно припадая на правую ногу, прошла в кабинет.

– О Боже, – не выдержала Анечка, – она, казалось, забыла о своих бедах. – А ей-то, зачем все это?

– Не суди других, – вдруг сказала Оксана. Она встала со своего привычного места, подняла упавшую книжицу и бережно положила себе на колени. – У нее никого нет, – голос у Оксаны был низкий, чуть надтреснутый, – калека. В детстве упала со второго этажа. Отца не помнит, мать давно умерла. Легче всего посмеяться. – Она укоризненно посмотрела в сторону Ани. – Ты молодая, здоровая и то боишься, а ей каково? Она уже третий раз пытается родить. Только до пяти месяцев и донашивает. Вот книжечки им и читает. Ей кажется, что если опять не получится, то хоть что-то хорошее ее ребеночек успеет услышать в жизни…

В коридоре стало тихо. Даше хотелось спросить про отца ребенка. Явно было, что у женщины не было постоянного мужчины. Каких, наверно, унижений стоила ей сама возможность забеременеть? Аня сидела рядом и хлюпала носом. Разговоры оборвались сами собой.

Дверь кабинета отворилась. Калека вышла и, ни на кого не глядя, направилась к лестнице. Ее лицо пылало малиновым огнем. Заплаканных глаз она, скорее всего, не замечала.

– Куда? Там мороз… – успела подумать Даша, но ее позвали к врачу, и она тут же забыла и про эту женщину, и про Анечку, и про все остальное…