Слабая ведьма

Считая, что Мирра вот-вот станет лариссой (владетельной дамой) Эйвингов, Бинош, пожалуй, чересчур заносчиво вела себя со слугами на кухне, намекая им, что является любимицей своей госпожи и после женитьбы лорда Эйвинга неизбежно возвысится вместе со своей хозяйкой. Смерть жениха-лорда[3] положила конец ее надеждам, и теперь горничная опасалась, что на той половине дома, где селилась прислуга, ее ожидает, мягко говоря, прохладный прием. Более того, она подозревала, что не избежать побоев, а то и кастрюли крутого кипятка в лицо. Все эти мысли последние два дня заставляли девушку почти неотлучно сидеть в комнате своей хозяйки, показываясь в служебных пристройках только в случаях крайней необходимости.

Войдя в спальню и обнаружив там Бинош, Мирра обрадовалась. Камеристка была единственным здесь человеком, не питавшим к ней ненависти.

Еще накануне ночью ленна решила, что сразу после похорон покинет замок, переставший быть для нее гостеприимным. У нее были деньги и драгоценности, подаренные женихом, однако последние она сразу решила оставить родственникам лорда, резонно опасаясь обвинений в воровстве, хотя все украшения были официально преподнесены ей в день помолвки. Однако имевшейся в ее распоряжении суммы денег, по расчетам Мирры, должно было хватить на путешествие в Ледо в компании камеристки (если та пожелает): девушка же была ей сейчас просто необходима, так как несостоявшаяся невеста совсем не знала города и понятия не имела, к кому обращаться с тем, чтобы ее доставили в деревню.

Она кратко изложила свой план, и та сразу дала согласие следовать со своей хозяйкой, куда она пожелает. Сердце Мирры наполнилось благодарностью, а глаза слезами. Все эти дни она старалась держаться гордо, как подобает ленне, не позволяла себе плакать на людях (чем вызвала еще больше злобных пересудов), с независимым видом отвечала на завуалированные выпады Родственников Акеля, не упускавших возможности шепнуть ей гадость. И все это время, с момента начала болезни лара, она была совсем одна, снедаемая беспокойством за здоровье Акеля, не способная преодолеть запрет докторов и пробиться к нему в комнату. Ее первая любовь была совсем из другого, незнакомого ей мира важных господ и сложных церемоний. Пока Мирра жила в замке, жених составлял практически весь круг ее общения, за исключением мимолетных знакомств с какими-то его родственниками или друзьями. Все они не одобряли выбор лорда, но при нем тщательно скрывали свои чувства. А как только молодой Эйвинг слег, они приложили все силы, чтобы отдалить его от невесты. Комната больного охранялась от нее не хуже, чем казна в королевском банке. Так что, хотя Акель и лежал по соседству от ее спальни, отделенный всего лишь стенами, ни помочь ему, ни обнять, ни принять его последний вздох она не могла. Поделиться горем ей тоже было не с кем. Никто из родственников или знакомых больного не поддержал ее и не сказал ни одного доброго слова. Напротив, в последние дни их враждебность достигла такой степени, что ей пришлось собрать все силы и выдержку, чтобы избежать открытых конфликтов и продолжать жить в замке. Всю эту неделю она каждый день надеялась, что юноша выздоровеет, в мельчайших подробностях представляя, как он ворвется к ней в комнату, обнимет, поцелует, и мир снова станет прекрасным и дружелюбным, и все проблемы исчезнут сами собой, они поженятся, будут жить долго и счастливо и умрут в один день. Только так и могло быть, она верила в это всем сердцем. Однако вчера утром одинокий удар колокола на башне замка, а затем и герольд возвестили, что семнадцатого лорда клана Эйвингов из Сан-Аркана не стало. С этим же ударом колокола солнце для Мирры погасло, Мир стал черным. Сердце несчастной разрывалось от боли, но плакать она, как ни странно, не могла.

Бинош единственная заботилась о ней, а теперь вот согласилась сопровождать в Ледо, проявив совершенно не заслуженную ею (по мнению Мирры) доброту и верность. Слезы, вызванные благородным поступком камеристки, прорвали «плотину», и она бросилась на кровать, оплакивая Акеля, свою несчастную любовь и свою жизнь, которая, как ей казалось, окончилась не начавшись.

Пока хозяйка рыдала, горничная, выполняя ее поручение, стала собирать вещи в дорогу. Сказать по правде, ее желание следовать за госпожой было вызвано не только верностью или любовью, но и вполне практическими соображениями насчет последствий ее возвращения к бывшим друзьям-лакеям на кухню. Впрочем, камеристка действительно была доброй девушкой, искренне сочувствовала Мирре, считая, что судьба обошлась с ней излишне жестоко, лишив возлюбленного накануне свадьбы. «Да еще какого возлюбленного, — про себя думала Бинош, собирая в баул старые платья, — самого выгодного жениха во всем королевстве: красавца, уже прославленного, несмотря на молодые годы, воина, владетельного хозяина тридцати свободных леннов на юге королевства».