Слабая женщина, склонная к мелонхолии

В этот понедельник экстренных тоже не было. Большая удача. День действительно выдался суетной, не хватало еще, чтобы пришлось посреди этой суеты операцию кому-нибудь делать… Зато почти все успели. Лоры помогали охотно и даже весело — у них тоже день без операций оказался. Светка позвонила медсестрам, свободным от дежурства, две оказались дома, тут же прибежали. Четверых послеоперационных без звука забрала областная больница. Баба Женя задержалась после работы, сидела в пятой палате, пугала пятнистых рассказами о Божьей каре, которая всегда настигает тех, кто пытается испортить работу самого Плотникова. Пятнистые задумчиво пугались — они уже знали о сержанте Сиротине, лежащем в реанимации без сознания… Алексеев пришел на два часа раньше положенного. Он всегда приходил на дежурство намного раньше положенного, но сегодня это оказалось особенно кстати. Ася, наоборот, на дежурстве задержалась на лишний час. Она редко задерживалась на дежурстве, если, конечно, не привозили экстренных. Но сегодня другие причины были, тоже уважительные.

Все успели. Даже выписанных пациентов, которых не сумели забрать застигнутые внезапным известием родственники, сами по домам развезли. Двоих — на свободной машине «Скорой помощи», троих — Плотников на своей машине, еще троих — Светкин муж, брат Светкиного мужа и друг брата Светкиного мужа — каждый на своей машине. Светка хотела мобилизовать и двух бывших женихов, но оказалось, что для них уже нет работы.

Напоследок Ася еще раз все проверила по пунктам, коротко поговорила с Алексеевым и с ночной сменой медсестер и санитарок, заглянула в пятую палату беспрепятственно — пятнистый, дежуривший снаружи у дверей, поспешно посторонился, пропуская ее. В палате баба Женя скандалила с больным Гонсалесом. Как поняла Ася, больной мечтал принять душ, а баба Женя душ категорически запрещала, перемежая ругательные эпитеты «карой небесной». Квадратный сидел на разложенном диване и с интересом слушал.

— Я ухожу, — сказала Ася строго. — Но это не значит, что кто-нибудь может делать что ему угодно. Больной! Душ в лучшем случае — через три дня. Евгения Михайловна, можете идти домой. Ночная смена уже в курсе, они последят по очереди. Я приду завтра вечером. Чтобы все было в порядке. До завтра.

Квадратный поднялся, неуверенно спросил:

— Можно я вас провожу? До выхода…

— До выхода — можно, — разрешила Ася. — У вас какие-то вопросы есть?

Квадратный покосился на больного Гонсалеса и неопределенно пожал плечами. Больной Гонсалес с интересом наблюдал за ними веселым зеленым глазом, уже довольно уверенно выглядывающим из припухших век в окружении сине-багрового кровоподтека.

— Тогда я еще здеся побуду, — решила баба Женя. — Можно, Ася Пална?

— Побудьте, — разрешила Ася.

— Есть! — с удовольствием сказала баба Женя. Выходя в коридор, Ася услышала, как больной Гонсалес засмеялся. Выйдя вслед за ней и плотно прикрыв за собой дверь, засмеялся и квадратный. Ишь, как они вдруг все развеселились. А ведь настоящая опасность, насколько она понимала, вовсе не исчезла. Все принятые меры — это полумеры. Меры против симптомов, а не против болезни. Уж квадратный-то должен это понимать.

Она молча шла по лестнице вниз, и квадратный шел за ней молча, и никаких вопросов не задавал, и молча вышел за ней из отделения, и молча пошел к импровизированной стоянке для автотранспорта, принадлежащего персоналу… Она уже подошла к своему мотоциклу, уже вытащила из пакета шлем, уже хотела поинтересоваться, почему он так долго не может сформулировать свой вопрос, но как раз в этот момент он его сформулировал:

— Это ваш мотоцикл?! — В голосе его было подозрение. И даже ужас.

— Мой. А что, по сводкам он числится в угоне?

— Да нет… — Квадратный заметно смутился. — Просто неожиданно как-то… Все-таки слабая женщина…

— Склонная к меланхолии, — подсказала Ася. — Ну да, ну да… Но я потихонечку катаюсь. Осторожненько. Это все, что вы хотели спросить?

— Вообще-то нет… — Квадратный смутился еще больше. — Вообще-то я хотел спросить: можно я вам позвоню?

— Конечно, — серьезно сказала она. — Мы же обменялись номерами телефонов. И договорились: если что — докладывать немедленно. Так что, пожалуйста, звоните и докладывайте. Если что…

Она натянула перчатки, нахлобучила шлем, устроилась в седле, сказала: «До завтра» — и тронулась с места. Действительно — потихонечку, очень осторожно, без мотора, слегка притормаживая на спуске. На территории больницы нельзя было газовать. А вот за воротами!.. Сейчас она потихонечку, очень осторожно выползет за ворота — и ка-а-ак отведет душу!