Слабая женщина, склонная к мелонхолии

Тетя Фаина очень огорчалась, что не может хоть одного мага отловить и перевоспитать до публичного покаяния. Зато с любыми проявлениями их вредоносной деятельности вела ожесточенную борьбу на всех фронтах. Смеялась над приметами, учила детей всяким фокусам с воспламенением от взгляда, исчезновением предметов и двиганьем стальной скрепки «силой мысли», с особым удовольствием рассказывала, из чего и как сделали привидение, летучего вурдалака или скорпиона величиной с трактир в каком-нибудь мистическом триллере, и ругала сказочных волшебниц и фей за то, что те мыслили узко, без размаха и фантазии. Подумаешь, платье для Золушки! И то — только до полуночи… А чтобы свое волшебство направить на излечение мачехи и ее дочек от эгоизма, злобы и глупости — это что, в голову фее не пришло? Любому нормальному человеку пришло бы, а феям волшебным не пришло! Да просто слабо им настоящие чудеса творить. Так, на глупости только и способны были.

Дети очень любили разговаривать с тетей Фаиной — не только о вреде суеверий, вообще на всякие темы. Судя по всему, и сейчас они о чем-то разговаривают. О, борьба добра и зла! Круто.

— Что это еще за дьявол? — насмешливо говорила тетя Фаина. — Никаких дьяволов не бывает. Ни с рогами, ни безрогих — никаких. Глупые выдумки. Это люди так собственное зло назвали, чтобы было на кого свою вину свалить. Гадость какую сделал: я, мол, не виноват, бес попутал. Замысливает что-нибудь против людей, а сам в уме держит: это не я, это меня черти раздирают. Не хочет себя в человеческом образе держать, удобней ему скотом жить: это в меня дьявол вселился… Черти-дьяволы во всем виноваты, а он ни в чем не виноват. А что сам в себе зло растит — так кто ж в этом признается?

Что-то тихо спросила Наташа, Ася смысла вопроса не уловила, услышала только слово «вселился».

— А понимать надо! — серьезно ответила тетя Фаина. — Всегда думать надо: что это — добро или зло? Как только подумал что-нибудь плохое — считай, это зло в тебя вселилось. Это еще не беда, это со всяким может случиться. Но кто-то с плохими мыслями борется, прогоняет их, понимает, что поддаваться им нельзя, — вот так зло в себе и побеждает. И никто в него не вселяется. А кто-то с плохими мыслями не борется. Наоборот — думает все хуже и хуже, а потом уже и делает что-нибудь плохое, а потом уже решает: ну и ничего, и еще хуже можно делать… Вот так зло в нем и растет. Бывает, так разрастается, что уже ничего человеческого не остается, одно только злое зло. И все, и погиб человек, скормил себя злу.

— А, я понял! — громко и восторженно сказал Василек. — Дьявол — это как вирус! Он заражает! От него лечить надо, а если не лечить — тогда он же все сожрет!

Ася удивилась. Откуда бы Василек мог узнать о вирусах? Да еще так свободно и так уместно оперирует понятием… Гениальная ассоциация.

Тетя Фаина, кажется, тоже удивилась. Помолчала, позвенела посудой, уважительно согласилась:

— Василек, ты очень правильно понял. Ты молодец. Надо же, как хорошо сказал: зло — это вирус. Болезнь. Если вдруг заразился — лечиться надо. А то и погибнуть можно. А какое лекарство от зла?…

— Добро, — сказали Соня и Наташа одновременно.

— Противовирусная программа, — важно сказал Василек, преисполненный невозможной самоуверенностью от похвалы самой тети Фаины.

Тетя Фаина засмеялась.

— Я ведь про людей говорила, — мягко заметила она. — А ты, оказывается, про компьютер…

— Ну и что? — удивился Василек безмятежно. — Это как будто все равно. Все живые, только разные.

Ася тоже засмеялась и вошла, наконец, в кухню, где обсуждался важнейший вопрос всех времен и народов — борьба добра со злом. Участники обсуждения тут же с радостными воплями полезли из-за стола, со звоном бросая ложки на блюдца и с грохотом двигая стулья. Вот странно: ее, так любящую тишину, покой и порядок, этот шум, гам, звон и грохот никогда не раздражали. Она даже радовалась, что ее встречают так… громко. Можно сказать — салютом из всех видов оружия. В том числе и психического. Вон как Соня смотрит. Как будто сто лет ее ждала, дождалась наконец, а теперь боится, что она опять сейчас уйдет. А Наташа не боится, просто радуется встрече, налетела с разбегу, обхватила за ноги, подержалась за Асю несколько секунд, а потом сунула ей в руку конфету, отступила на шаг — и задрала вверх сияющую мордашку, заглядывает в глаза, улыбается до ушей. Приглашает ее тоже порадоваться. Васька подбежал с топотом, схватил Асю за руку, потряс изо всех сил, заорал во весь голос:

— Привет! Чего ты так долго? Иди скорей кушать!

И опять с топотом поскакал к столу, принялся двигать стулья, потащил из угла кухни еще один. Со страшным грохотом.