Слабак

Говоря это, он взмахивал ресницами и смотрел туда, где должны были располагаться небеса – как если бы взаимная идеальная любовь Ионафана и Давида изображалась где-то на потолке.

– Джон – христианское имя, что вы, возможно, узнали на уроках британской истории. Судя по всему, дилетанты Гилберт и Салливан не учли наличие еврейской аудитории, иначе они предпочли бы написать так: «Джонатан Уэллс зовут меня, я продаю магию и заклинания». Спасибо, мистер Уэллс, за предоставленную мне возможность преподать столь важный урок.

Я внимательно смотрел на Макэнери, когда тот начал раздавать порции курицы по-королевски из чана, стоявшего перед ним. Вот очередь дошла до меня. Он поднял ложку, как если бы в руке находился меч.

– Уэллс, ты голоден сегодня? – спросил он с вялой улыбкой.

– Совсем нет. Мне чуть-чуть, пожалуйста. Спасибо!

– Простите, мистер Уэллс, не расслышал. Говорите громче. Вы утверждаете, что хотите ещё немного?

При этом погрузил черпак в кастрюлю и затем опустошил его мне в тарелку. Почувствовав, как рубашка прилипает к спине, я робко пробормотал:

– Спасибо. Но больше я съесть просто не смогу.

– Мистер Уэллс, вам придётся говорить громче. Здесь очень шумно. Я ничего не слышу. Вы же сказали, что хотите ещё?

Очередная огромная ложка приземлилась на мою тарелку.

– Ну как? Теперь достаточно, мистер Уэллс?

– Да, спасибо… – промямлил я. Макэнери положил мне ещё одну или две порции: образовался холмик, за которым могла спрятаться маленькая птичка. А затем, едва сдерживая ухмылку, передал тарелку по длинному столу.

– Пожалуйста, мистер Уэллс. Мальчик с вашим аппетитом моментально всё съест. И даже не вздумайте уходить, пока не съедите до конца! Мы же здесь не для того, чтобы зря выбрасывать еду?

Другие мальчики смотрели на меня со смесью жалости и недоумения. Некоторые ухмыльнулись и быстро съели всё дочиста.

Тут я почувствовал удар под столом от одного из одноклассников помладше и решил счесть это за дружеский жест. Съев то, что можно считать одной порцией, я остановился и понял, что осталось проглотить по крайней мере ещё три таких же.

Когда все, кроме меня, вышли из-за стола, Макэнери подошёл ко мне.

– Добавим немного мяса к этим костям. Вы слишком худы, мистер Уэллс. Ветер может поднять вас и унести прочь. И, кстати, знаете, почему ещё я дал вам добавки, не считая опасений по поводу худобы?

Я оглядел большую столовую, заполненную теперь менее чем на четверть. Полоса света с упрёком осветила стену.

– Нет, мистер Макэнери.

– Что ж, каково первое правило Академии Адамс, которому мы учим вас в первый же день начала занятий? Ко всем учителям всегда следует обращаться «сэр», вне независимости от обстоятельств. Вы не назвали меня «сэр», – важно объяснил он.

– Простите, сэр.

– Спасибо, мистер Уэллс, но вам уже слишком поздно спасать свою шкуру. Продолжайте есть.

Затем повернулся на каблуках чёрных поношенных ботинок (единственный изъян в его учительском облачении) и ушёл.

Я уставился на свою тарелку, напуганный масштабом возникшей передо мной задачи. Дома, когда давали еду, которая не нравилась, я прибегал к уловкам: прятал её под листом салата или накрывал ложкой. Но тут на тарелке лежало столько, что и не спрячешь. Рис затвердел и почти совсем остыл. Да к тому же я уже чувствовал, что сыт. Но передо мной лежала еда, которую невозможно съесть и за несколько часов! Такими темпами пришлось бы пропустить дневные занятия и футбольную тренировку.

Через стеклянную дверь, ведущую в комнату отдыха, виднелся дым от сигареты Макэнери, круживший вокруг его огромной головы. Я оказался единственным мальчиком, оставшимся в столовой. Все остальные столы уже прибрали: на них стояли стулья, что придавало комнате вид тюремной столовой.

Время от времени я откусывал по кусочку. Но гора еды не уменьшалась. Тогда я стал сортировать рисовые зёрна по признакам: пары совершенно одинаковых; раздвоенные, повреждённые и идеальные рисинки. Мысль о том, чтобы съесть ещё ложку, заставила меня подавить рвотный рефлекс.

Через час Макэнери вернулся, чтобы меня проверить. Куча еды стала едва ли меньше. Он ещё раз посмотрел на тарелку, а затем на меня, словно оценивая серьёзность проступка.

– Мистер Уэллс, сейчас вы можете быть свободны. Однако я жду вас в своем кабинете через пять минут, – велел он.

Время тянулось медленно. Я зашёл в туалет и направился к зеркалу. Мои широко открытые глаза смотрели с ужасом, как будто я стал свидетелем чего-то запретного. Подумалось, что смогу увидеть то, что он увидел во мне. Щёки выглядели впалыми, лицо состояло в основном из черепа, туго обтянутого кожей. В моём классе училось несколько мальчиков – почти таких же маленьких, как и я, но даже они выглядели крепче. А все остальные казались уже намного крупнее: некоторые выше на целую голову. Я поправил галстук и намочил волосы.

Когда заглянул в окно его класса, Макэнери сидел за своим столом, беззвучно шевеля губами, а его авторучка зависла над строчкой в тексте. Когда я вошёл, он пристально посмотрел на меня.