Слабое утешение

– Это Гейб Ди Парсио, – сказала Лайла. – Приютский ребенок, жил у нас тем летом. Они с Сэмом сбежали вместе. – Лайла насилу оторвалась от снимка. – Гейб вел себя… как бы это сказать… тихо. Что есть, что нет его. Сэм привел Гейба к нам после школы весной того года, как какого-то бродячего щенка, и сказал, мол, Гейб у нас переночует, но с тех пор он почти поселился у нас. А вообще жил на другом конце города, у одной женщины вместе с другими мальчишками, их человек пять-шесть было. Опекунша, по-моему, даже не заметила, как Гейб переселился к нам, пока ей не донес соцработник.

Эстер перебрала заметки.

– Сколько вам тогда было? Двадцать три? – ткнув в сторону Кейт большим пальцем, она призналась: – Я совсем взрослая, но с ней одной управиться не могу. А вы присматривали за двумя подростками…

– Гейб просто жил у нас. Неофициально. Я, конечно, могла прогнать его, но капля совести у меня все же есть. Ну, кто бы пустил в дом четырнадцатилетнего приемыша, особенно такого, как Гейб? Он едва ходить научился, а его уже мотало по приемным семьям. Мать – наркоманка, отец – пьяница. Никаких шансов на нормальную жизнь.

– Его родители еще живы?

– Может быть. Когда Гейб сбежал, они подали иск в суд против штата, а потом переехали в Рино.

– Хорошо, попытаемся сложить картинку. Как звали ту женщину? Опекуншу, у которой жил Гейб. Она еще в городе?

– Шерил Дженкинс, – ответила Лайла. – Да куда она денется? Нью-Гэмпшир ее не отпустит. Копы говорили с ней, но она тоже ничего не знает.

– А как же соцслужба? Не дознавались, что стало с Гейбом?

– Не особо. Соцработник даже рад был избавиться от него.

– Соцработник? Мужчина?

– Да, Роберт Инглвуд. Бобби. Мы с ним в школу ходили. Он точно еще в городе. К несчастью.

Эстер записала все имена.

– Дату рождения Гейба, случайно, не знаете?

– Он жил у нас всего несколько месяцев. Можно у Бобби спросить.

Эстер еще раз просмотрела заметки: только имена и несколько дат. Даже имея на руках открытки, найти Сэма будет трудновато. Тем не менее задачка обещала стать любопытной.

– Откуда пришла последняя открытка? – спросила Эстер. – Хоть буду знать, с какого города начинать поиски.

Из сумки Лайла достала еще одну, тонкую стопку открыток. Верхняя изображала таунхаус где-то на Бикон-Хилл, или даже в Бэк-Бэй. Снимок был сделан осенью: вдоль улицы горели красным клены.

– С марта Сэм живет в Бостоне, – подсказала Лайла.

Эстер взглянула на оборот открытки, где Сэм написал: «Забавно, как быстро привыкаешь к такому большому помещению». На остальных открытках тоже были виды города, вроде стены кирпичного здания, сетчатого забора или кафе. На последней Сэм запечатлел дорожный знак с надписью «Луисберг-сквер».

– Может, там он и живет, – предположила Лайла.

– Он богат? Иначе как бы он жил на Луисберг-сквер?

– Я бы не удивилась, – сказала Лайла. – У него вкус к хорошей жизни. С детства. Но если честно, я понятия не имею, кто сейчас Сэм или каким он стал. Знаю только, что уже в четырнадцать он был умен и хитер, это притом, что жил на задворках Нью-Гэмпшира. Одному богу известно, что принесла ему жизнь в большом городе.

Эстер снова перебрала открытки.

– Забирайте, – сказала Лайла. – И фото тоже.

Эстер сложила открытки и фотографию в манильскую папку.

– Насчет Сэма точно скажу одно, – предупредила она, – вы правы. Он не хочет, чтобы его нашли. Ни вы, ни кто-то другой. Обычно у людей есть веские основания скрываться. Почему же сейчас вы бросились искать его? После стольких-то лет?

Лайла допила пиво.

– Если честно, я и сама не знаю, хочу ли найти его. Просто любопытно, что с ним стало. Этим я ему обязана. У родителей была мелкая собственность на берегу озера, и я весной выставляю ее на продажу. Хижина развалилась, да и надоело следить за этим клочком земли. – Помолчав, она добавила: – Вы вроде умная. Я бы поставила на то, что вам повезет. Если даже Сэм не захочет видеть меня, передайте, что я продаю «Уютный уголок».

Вечером, уложив Кейт спать и поужинав с Морганом, Эстер разложила открытки на кофейном столике, устроилась перед ним по-турецки и с планшетом на коленях. Немного порыскав в Сети и позвонив в Рино, она убедилась, что родители Гейба Ди Парсио давно о нем ничего не слышали и, судя по их тону, не сильно-то переживали.