Слабосильный брат мой... Неразумный брат мой...

 После завтрака Эми направился в Медицинский Центр. В прошлый вторник, когда они возвратились в Отряд после столь неудачно завершившегося задания, он, уже переодевшись, заметил на левом плече здоровенный кровоподтек — след от пули или каменного осколка, контузии, не замеченной в горячке боя. Сперва Элфос решил никому не говорить об этом, но ночью плечо чертовски разболелось, а к утру сустав распух и побагровел. Пришлось обратиться к врачам.

Его как следует отругали за глупость и взяли в оборот. Уложив Эми в специальную кровать, над его рукой и плечом в течение трех суток почти непрерывно проделывали сложные манипуляции. Распыляли на кожу какие-то остро пахнущие аэрозоли, облучали лампами различной формы и цвета, ставили многочисленные уколы.

Особенно неприятной была одна процедура, во время которой из левого плечевого сустава Эми дважды с помощью толстой прозрачной иглы откачивали почти по полстакана грязно-бурой жидкости. Ночью дергающая боль почти не давала сержанту заснуть, несмотря на разноцветные порошки и таблетки, которыми его пичкали в палате, и он здорово вымотался.

Но вот спустя три долгих дня боль вдруг ослабла, а потом и вовсе прекратилась. Элфос лежал на белоснежной мягкой постели и блаженно улыбался. Время от времени он осторожно шевелил плечом все еще закованной в сентакрил руки и, не ощущая ставшей уже привычной резкой боли, улыбался еще шире.

Его посещало много людей, в основном врачи и ассистенты — словом, головастики, и некоторых из них Эми стал уже узнавать и даже (удивляясь сам себе!) по-настоящему уважать.

С самого раннего детства в нем воспитывали почтение перед силой мускулов, быстротой реакции, выносливостью тела, ведь из него готовили солдата, а долг настоящего солдата — выполнять приказы и действовать умело и хладнокровно. Действовать, а не думать, тем более не придумывать. Размышляют и придумывают пусть другие, они на это только и годны — выдумывать всякую всячину, голова-то большая, а вот все остальное — смехота да и только! Хлипкие, дохлые, худосочные — головастики, одним словом… Сколько раз их Эми еще пацаном гонял, сколько раз вместе с другими кадетами ловил зазевавшихся лицеистов и заставлял приседать или отжиматься, помирая от смеха. А сейчас он, может быть, впервые в жизни испытывал к не таким, как он, людям по-настоящему теплое чувство… Старый Эскулап ни в счет — он хоть и врач, но свой, не хуже любого игрока, а эти взять, например, Дока Филмайнда — на вид типичный головастик, только потолще, взгляд надменный, голос писклявый, а вот от одного его прикосновения легче делается, и глядит уже как-то по-другому, и веришь ему почему-то сразу…

Как только Эми разрешили вставать, он попросился домой, в 206-С, уж больно угнетающе действовала на него стерильная атмосфера медицинского блока, и теперь приходил сюда трижды в день на процедуры и перевязки. Плечо совсем не болело, и по глубокому убеждению Элфоса можно было бы уже без всего этого обойтись, но уважение и доверие к этим странным людям, возникшее за время болезни, было так велико, что Эми продолжал беспрекословно выполнять все врачебные рекомендации.

Вот и сегодня он шел в Медицинский Центр и с усмешкой представлял, как его будут просить осторожно поднимать руку вверх и в сторону, ту самую руку, на которой он только что без труда подтянулся двенадцать раз…

Эми вошел в ставшую уже знакомой комнату и остановился у порога.

— Заходите, — махнул ему рукой Док Филмайнд, который стоял вместе с каким-то незнакомым головастиком возле большого светящегося экрана и рассматривал прозрачные темные листы с какими-то белыми пятнами.

— Раздевайтесь до пояса и присаживайтесь. Сейчас вас будет осматривать профессор.

Эми стянул через голову куртку и, расправив могучие плечи, осторожно опустился на паукообразный стул из тонких металлических трубок, обтянутых белым пластиком. Профессор подошел к нему и принялся внимательно осматривать и ощупывать поврежденный сустав, а Эми в это время с любопытством рассматривал его самого.

«Профессор, это надо же! — иронически подумал он, глядя на невысокую щуплую фигурку. — А ведь ростиком не вышел, мне, поди, по грудь будет…»

И действительно, голова стоящего врача едва возвышалась над головой сидящего вице-сержанта.

Профессор закончил осмотр и, перебросившись с Филмайндом несколькими фразами на непонятном языке, пристально посмотрел в глаза Элфосу.

— Ну, что ж, — негромко сказал он, не отрывая взгляда, — будем считать, что на этот раз вам повезло. Все лечебные мероприятия мы заканчиваем, можете тренироваться с полной нагрузкой. Тем более, что вы и так это уже делаете…

Нельзя сказать, что немигающий взгляд врача нравился Эми, скорее он его раздражал, но в то же время было в профессоре что-то вызывающее почтение и даже симпатию, несмотря на маленький рост и хилую комплекцию.

Пока Элфос одевался, консультант написал что-то в его личной книжке и, протянув ее сержанту со словами: «Желаю удачи», вновь отвернулся к экрану.