Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания

Капитализм-то уж, по крайней мере, не знает, как управлять «обществом огня» (обществом качества, а не количества, обществом символа, а не числа). Но он хорошо знает, как управлять «обществом двух машин». Он, по сути, и создал это «общество двух машин» («машины комфорта» и «машины страха») как орудие убиения огня. Но, создав его, он под него «подписался». Он все построил под это: тип элит, тип культуры, схемы управления... Все! Легче умереть, чем всего этого в одночасье лишиться и начать чем-то заменять.

Есть требования времени, а есть интересы, противоречащие этим требованиям. Такие интересы способны отбрасывать требования или подчинять эти требования себе. Капиталист вам скажет: «Начнешь уходить от «общества двух машин» к чему-то высшему, тут тебе и поставят подножку разные там посткапиталистические интеллектуальные классы. Тут-то они и подкопаются под твой уклад и твои интересы. И то ведь – «меритократия», «нетократия», «посткапитализм», «новые культурные элиты», «символический капитал»... Тьфу, гадость! Нет, уж лучше наше, проверенное. Иначе черт-те с кем делиться придется. Да и вообще проблематично – сохранишь ли хоть какую-то власть?»

Кто-то назовет требования времени «неумолимыми историческими законами». Это и так, и не так. Весь XX век прошел под флагом превращения неумолимых исторических законов в требования времени, которым можно уступать, а можно и противостоять достаточно искусными способами. Общество не материальное тело. Общество рефлексивно. Если Маркс даже и правильно описал некие исторические законы, описав их, он уже превратил неумолимость в вариативность.

Маркса читали не только в ЦК КПСС. Его читали и в капиталистическом «политбюро». Причем гораздо более внимательно и глубоко. И под одним углом зрения – как сделать так, чтобы все произошло не по Марксу. Сказать, что подобный метод прочтения не дал практических результатов, – значит отрицать очевидное.

Но какая-то неумолимость остается при любых рефлексивных манипуляциях. И сейчас она, так сказать, вступает в свои права. Запад не может ответить на новые вызовы, сохраняя «общество двух машин».

Если «общество двух машин» синонимично капитализму, то Запад не может спасти себя, оставаясь капиталистическим. Западу для спасения нужен этот самый огонь. Глубина нынешнего кризиса капитализма полностью определяется отсутствием огня. Глобализация капитализма лишь обостряет эту коллизию. Обостряет ее и распад СССР. Рано или поздно придется признать: с распадом СССР и демонтажем коммунистической системы возникла настолько новая реальность, что без огня с ней не справиться. А огонь добыть труднее, чем когда бы то ни было.

Но добывать огонь надо, потому что справиться с ситуацией с помощью двух имеющихся методов управления («с жиру» и «быть бы живу») невозможно. А других методов нет. И любой другой метод потребует все того же огня. Если у Запада будет выбор между капитализмом и огнем, то спастись он может только выбрав огонь.

Я не утверждаю, что коллизия именно такова. Я лишь оговариваю, что придется делать в случае, если она такова. И я считаю, что настало время, когда вместо пустых сладких слов об успехах (а то и триумфах) Запада нужно ребром ставить вопрос о том, можно ли спасти Запад и если да, то за счет чего.

У радикальных исламистов культовой фигурой является Сейид Кутб, которому уже в середине XX века было ясно, что Запад не может добыть огонь и обречен на гибель. Сейид Кутб констатировал это с радостью. Потому что ему совершенно не нужен был Запад с огнем. Для него хороший Запад – это мертвый Запад. Путь к смерти Запада – остывание, исчезновение огня. И Сейид Кутб с ликованием констатировал: Запад необратимо движется этим путем.

Я, во-первых, констатирую это не с ликованием, а с болью. Потому что я люблю Запад – конечно, Запад огненный, а не остывший. И для меня вне этого Запада нет человечества.

Я, во-вторых, не считаю процесс необратимым.

Я, в-третьих, буду бороться за западный огонь, а не смотреть, как кто-то радостно потирает ладони: дескать, огонек-то... того... исчез.

Но вторить хору лживых голосов, воспевающих западный триумф, я не буду. Это пошло, подло и отвратительно. Нужно честно признать, что имеет место расчлененность высшей (трансцендентной) и низшей (имманентной) мотиваций как базовая антропологическая предпосылка существующего устройства западного (капиталистического – какого еще?) современного общества (рис.7).

Расчлененность мотиваций – это не подход к построению идеологии и даже не способ управления. Это антропологическая модель. Можно ли сказать, что эта модель лежит в основе капиталистического уклада? Наверное, это будет не вполне точно. В начальный период капиталистический уклад пользовался моделью (очень обобщенно назовем ее протестантской), в которой такая расчлененность и существует, и преодолевается. Она существует и почти фатальна, поскольку Бог оставил мир, Трансцендентное покинуло Имманентное.

Модель, о которой я говорю, может быть вкратце сведена к следующему (условному) заявлению: