Слабости (СИ)

Том оскалился, но ничего не сказал. Он ушел в свою комнату, вновь залезая под одеяло. Лег головой на подушку, почему-то та пахла Биллом. Том усмехнулся, прикрывая глаза. В груди билась тупая боль. Простить подобное он не сможет.

Телефон, что лежал на другом конце кровати, завибрировал. Парень лениво повернулся под одеялом, взял телефон. Смс.

«Трюмпер, ну, ты и урод. Завтра в школе лучше не появляйся!»

Не сложно было догадаться, от кого пришла смс.

Билл сидел на подоконнике, прислонившись спиной и затылком к стене, закинув одну ногу на светлую поверхность, согнув ее в колене, а вторую оставил ступней на полу. Он смотрел то в окно, то в телевизор, по которому показывали очередную комедию. Билл придерживал бутылку пива между своих ног, изредка поднося горлышко к губам, чтобы совершить очередной глоток.

Конечно, Эмет в чем-то прав. Если человек позволяет над собой издеваться, то почему бы и нет? Но разве сам Эмет не понимает простой истины, что других людей обижать нельзя. И как бы по детски не звучала эта истина, но это было правдой. Билл следил за темнеющим небосводом, одним ухом слушая происходящее на экране телевизора. Всё случившееся за последние два дня было каким-то ненастоящим, будто инородным во всей его жизни. Так уж случилось, что они с братом не ладят, да, младшего родители любят больше и Билл до сих пор ревнует. Но вместе с тем, он точно знает, что любит Эмета и обязан его защищать. Билл и защищал, как мог, только младший об этом даже и не догадывается. Мужчина не был настоящим эгоистом, хотя и считал, что в сегодняшнем мире выживают только они. А вот его брат был той еще сволочью, но Билл и не догадывался, что Эмет бреет пример именно с него.

– Чет, ты какой-то тухлый? – Эмет прошел в комнату, Билл не обратил на него внимания, делая глоток уже не слишком холодного напитка.

– Тебе на самом деле его не жалко? – ровным голосом спросил он.

– А чего жалеть? Ты же о Томе? Он же жалок, Билл.

Мужчина отрицательно покрутил головой, поджимая губы. Нет, Том не был жалким. Ни минуты, ни одним своим действием. Он сильный. Только сильный может прощать так много, не прося в замен почти ничего. И Биллу стало не по себе от понимания этого.

– Да, что с тобой такое? Ну, хочешь, я тебе отдам эти глупые фотографии… – Эмет на самом деле чувствовал беспокойство. Никогда еще брат не был вот таким.

Билл вздрогнул от очередной своей мысли – не ради фотографий это было, зная брата, он точно был уверен, что Эмет не вернет снимки. Просто такого, как Том, у него не было. Да и подкатить к парню он мог каким угодно способом, мог даже силой принудить, найдя правильные рычаги давления… Но ради чего тогда?

– Билл?

– Ты был в третьем классе младшей школы, – тихо начал он, всё так же глядя в окно, – хороший такой ребенок, конечно, уже с манией величия и с мыслью, что земля вертится по твоему указу. Я еще жил тут и мы с тобой точно не переваривали друг друга. Ты говорил мне гадости, я закрывал тебя в подвале. Ты жаловался маме, а я вновь закрывал тебя в подвале. Отец отвешивал мне тумаков, но я снова и снова отправлял тебя в то сырое, вонючее помещение. А потом ты перестал его бояться, видимо поняв, что в темноте нет никого, а крысы не опасны. И тогда я решил, что за твои проделки надо тебе хорошенько отомстить. Ты подставлял меня, как мог, родители назначали мне домашний арест, запрещали общаться с друзьями и гулять. Но мести, что была достойна тебя, я так и не придумал. Но в один раз я узнал, что ты влюблен в свою одноклассницу. Ну, знаешь, хоть ты и был юн, но ромашки у соседей для нее воровал и гардероб подобрал под ее вкус. А потом ты настучал родителям о том, что я брал ружье отца. А я придумал план мести. Девочке той пришло письмо от тебя, соглашусь – план тупой, но тогда он был самое то. В письме ты всячески ее оскорблял. Конечно, ты и знать не знал, что в нем, а она, прочитав, разорвала с тобой дружбу. Я был доволен, когда узнал. Но в тот день я впервые увидел твои настоящие слезы, такие детские, чистые, без примеси масок, обмана. Ты любил ее настоящей любовью. И я тогда ненавидел себя за то, что я сделал. Письмо писала младшая сестра моей подруги, так что девочка и не догадалась, что ты никак не причастен к случившемуся…

– Зачем ты мне это говоришь? – хриплый голос. Эмету было не по себе. Он помнил эту ситуацию.

– Да я к тому, – взглянул на брата, – что ты умеешь любить, сочувствовать, жалеть. А я не ненавижу тебя вовсе.

– К чему ты это? – повторяет.

– Эмет, он любил тебя на самом деле, – выдохнул, – никто бы не стерпел столько, сколько стерпел он. И ты называешь его слабым только потому, что он, наверно, единственный, кто нашел в себе смелости действовать по зову сердца. Ты говоришь, что он жалкий? Потому что ходил за тобой и был искренним, исполнял все твои мерзкие указания, прощал? Нет, Эмет, слабые – это мы с тобой. Трусы и подле мерзавцы – тоже мы.

Эмет даже присел. Никогда Билл не говорил с таким надрывом, никогда в его голосе парень не слышал столько эмоций.