Слабости сильной женщины

– Я могу вернуться, – ответил он наконец. – Если бы ты знала, как я хотел бы вернуться… Ведь для меня нет никаких соблазнов нигде, ты понимаешь? Мне не хотелось об этом говорить, но я действительно не только достиг славы, но и смог сделать то, что хотел, к чему чувствовал себя предназначенным – насколько это вообще возможно. И при этом мне не стало казаться, что я дошел до своего предела…

Лера почувствовала, как прозвучало неслышимое «но» в его голосе.

– Но – что? – спросила она.

Митя неожиданно улыбнулся, и Лера почувствовала, как сердце у нее забилось быстрее от его улыбки.

– Какая ты сегодня! – сказал он. – Все спрашиваешь и спрашиваешь – как в детстве. Сейчас еще спросишь, какая бывает любовь, да бывает ли любовь на чердаке – и потребуешь, чтобы я ответил тебе немедленно!

Лера и сама улыбнулась.

– Ты еще помнишь? – спросила она. – Господи, да ведь это сто лет назад было! В другой жизни…

– В той же самой, – покачал головой Митя. – Я не почувствовал разрыва.

– Мить, а ты любил Зинку? – вдруг спросила Лера. – Ту, рыжую, помнишь?

Тут он расхохотался – как всегда, наморщив нос, и смеялся до слез – так долго, что Лера сначала улыбнулась, а потом и сама засмеялась.

– Зинку? – переспросил он наконец. – Милая моя, да ты, кажется, придумала какую-то романтическую историю про юного скрипача и Сонечку Мармеладову с Цветного бульвара?

– Нет, ну почему Сонечку, – слегка смутилась Лера. – Но я же помню, это как-то необычно было все, как-то непонятно… Помнишь, когда Витька Жох тебя ударил в арке? А дядя Леха – его?

– А ты сказала, что ты моя подружка? Вот уж это я точно помню! Нет, не любил я Зинку. – Митя наконец перестал смеяться. – Она ведь самая обыкновенная была и умела отмерять свою любовь. Вот и мне отмерила, сколько положено было – не больше и не меньше. Но я так тянулся к ней тогда – ах, Лерка, если бы ты знала! – Лицо его просияло, осветившись воспоминанием, и Лера даже почувствовала легкий укол ревности, увидев этот веселый свет. – Я ведь все и тогда понимал, – продолжал Митя. – И про отмеренность, и про то, что вовсе она в меня не влюблена, как это должно было бы быть, если бы жизнь шла по красивому сценарию. Я ей нравился, и погулять она любила – подарки, рестораны… Мне тогда уже платили что-то за концерты, но все равно – вечно приходилось у отца деньги брать. Со стороны это, конечно, выглядело по-свински: молодой пижон тянет у папочки деньги на развлечения, – улыбнулся Митя. – Но отец ведь никогда не смотрел со стороны… Нормальная она была женщина, и в конце концов совершенно нормально влюбилась в одного уголовника – своего же, с Цветного, потом уехала к нему в Сибирь и исчезла. Тоже – отмерила именно тому, кому от нее было положено, а не случайному мальчику.

– Но что же тогда тебя так уж к ней тянуло? – спросила Лера. – Ну, кроме, конечно…

– Вот именно что кроме… «Кроме» было не очень-то много, в основном то самое… А кроме – ее естественность и полная неспособность притворяться.

– А я думала, – протянула Лера, – что ты ее все-таки любил… Мне тогда показалось, ты так рассердился, что Жох про нее…

– Да брось ты! – улыбнулся Митя. – Я же помню тот день – у меня тогда еще тело от нее не остыло. Что же мне было – позволять, чтобы какая-то сволочь… Хотя вообще-то – ну что я мог бы ему сделать, чем рот заткнуть? Он, ясное дело, был сильнее.

– Не знаю, мне не показалось, – пожала плечами Лера.

Они оба развеселились от этого случайного воспоминания.

– Пойдем по Венеции гулять? – спросил Митя.

– Да, правда! – спохватилась Лера. – С ума мы с тобой сошли: сидим посреди Сан-Марко и вспоминаем Зинку Юрченко!

– Ну и что? Хорошо сидим. Пойдем, пойдем, день-то зимой короткий!

Они вышли на середину площади. Солнце коротко разорвало тучи, вся площадь осветилась этим мгновенным светом, – и Лера увидела, как вспыхнули сияющим многоцветьем мозаики собора Святого Марка.

И тут же зазвучала музыка! Лера даже вздрогнула, такими неожиданными показались звуки скрипки – как будто они могли быть связаны только с Митей…

За их спиной, под колоннадой Палаццо Дукале, расположились уличные музыканты. Перед парнем со скрипкой стоял большой жестяной бочонок из-под пива, и вся веселая компания самозабвенно играла полонез Огинского, пытаясь привлечь к себе внимание немногочисленных туристов.

– Как у нас в подземном переходе, – обрадованно заметила Лера. – Говорят, там полонез Огинского лучше всего идет. Мить! – вдруг воскликнула она. – Поиграй, а?

– Полонез Огинского? – засмеялся он.

– А что, хорошая музыка, – почти обиделась Лера.

– Да хорошая, хорошая, разве я что говорю? – Он прикоснулся к рукаву ее пальто. – Но у них и без меня отлично получается.

– А ты другое что-нибудь поиграй, – не унималась Лера. – Ну пожалуйста, ну я тебя очень прошу! Я тебя, может, сто лет уже не слышала, а ты не хочешь!