Слабоумие и толерантность

Преуспевших в цивилизационной гонке стало со временем слишком много; все они поначалу были не слишком воспитанными парнями, норовили выхватить кусок из чужого рта, украсть чужую жену или дочь, ещё как-нибудь напакостить ближнему. Такое сплошь и рядом происходило даже внутри одного племени или рода, что уж тут говорить о межплеменных отношениях. Ничего удивительного, кстати, в таком поведении нет – оно характерно для многих высших млекопитающих, достаточно вспомнить львиные прайды или волчьи стаи.

И оказалось, что чужая особь своего вида даже более опасна, чем особь вида иного.

А раз так, то и бояться её надо больше, чем кого бы то ни было, и размозжить ей камнем череп при малейшем сомнении в её добрых намерениях – очень даже умно и рационально. Исключение делалось лишь для особей своего рода или племени – просто потому, что шансов выжить в одиночку не было, и с соплеменниками волей-неволей приходилось мириться и налаживать какой-то социальный контакт.

Теперь обобщу и напомню – этот процесс длился сотни миллионов, если не миллиард, лет. И около миллиона лет он продолжался, когда человек уже более-менее сформировался как вид земной фауны.

Довольно длинное вступление, но деваться некуда – ведь каждому моему слову противостоит миллион сказанных ранее. О толерантности, всеобщем братстве, человеческом общежитии и прочих замечательных вещах, которые, как выясняется, пока что слишком хороши для человечества.

Мне кажется, любому нормальному, непредвзятому человеку ясно, что ксенофобия – нормальное, здоровое чувство. Ладно, уточним – да, "фобия" изначально предполагает болезненное расстройство психики. Но, увы, в русском языке нет точного аналога этого понятия, не несущего в себе упомянутого выше медицинского подтекста. А значит, мы с полным правом можем ввести определённую градацию, разделив ксенофобию на нормальную (в спокойном состоянии дремлющую/латентную), соразмерную и собственно фобию – иррациональный, не поддающийся контролю страх. Последнее опустим, ибо с ним всё ясно…

Так вот, давайте будем откровенны – за сотни миллионов лет эволюции все мы стали нормальными ксенофобами. Мы закрываем свои двери на замок; мы не разрешаем своим детям общаться с незнакомыми (чужими) людьми, которые могут представлять для них угрозу; мы запрещаем принимать от них угощения и подарки. И, будем уж совсем откровенны, мы с удовольствием любим абстрактное человечество, но при этом побаиваемся  соседа по лестничной клетке, особенно, если он не нашего «рода» (в данном случае речь, скорее, нужно вести о нации), и предпочитаем держаться от него подальше. Нормально это? Да, рискну утверждать, что вполне.

Когда мы слышим очередную проповедь толерантности, мира во всем мире и всеобщей любви, то кроме умиления и желания накормить последней горбушкой русского хлеба голодающего африканского ребёнка, возникает логичный и даже закономерный вопрос – интересно, а «с той стороны» эту проповедь кто-то ведёт? Кто-то прикладывает такие же усилия к тому, чтобы представители других наций и культур были столь же толерантными и терпимыми к нашей нации, к нашей вере, к нашим обычаям и культуре? Ведется ли там, на другой стороне, эта неустанная работа, или нам предлагают проехаться по улице с односторонним движением, против этого самого движения? Вопросы очень актуальные именно в силу того, что с той стороны те же «хомо сапиенс», с теми же рефлексами, с тем же историческим и эволюционным багажом, с той же самой ксенофобией, не притупленной, как мы часто замечаем, никакими проповедями. И получается, что мы просто становимся более уязвимы, лишая себя важного эволюционного механизма защиты. Тогда как наши оппоненты не только не думали его притуплять, но и оттачивали все последние столетия.

Думаю, многие уже поняли, к чему я клоню. Да, действительно – проблема гораздо сложнее и настолько глубже, чем мы привыкли думать, что мы пока просто не в силах осознать этого.

Я не знаю, действительно ли европейскими странами управляют сумасшедшие. Но для меня очевидно другое – такое упорное навязывание стереотипов поведения, напрямую противоречащих сотням миллионов лет нашей эволюции, не может не сказаться на психическом здоровье социума. И то, что это безумие внешне выглядит достаточно респектабельно, ничуть меня не успокаивает – в конце концов, большинство суицидников тоже не особо отличаются от той среды, очевидный или скрытый конфликт с которой приводит их к роковому решению. Поэтому, повторюсь, я допускаю, что большинство людей, принимающих решения в так называемых «развитых странах», пока ещё психически здоровы. Но те, кем они управляют, уже готовы брать плакаты с надписью «я жертва»… ой, простите, «я шарли», и гордо вышагивать в многомиллионном стаде барашков, ждущих очередного массового жертвоприношения.