Сладкая боль

Лишь через полтора года Лилла рассталась с очередным бойфрендом. Лишь спустя три месяца отчаянных усилий с моей стороны она согласилась пойти со мной на свидание.

Мы встречались восемь месяцев. Восемь необыкновенных, феерических, насыщенных энергией месяцев. Я никогда не чувствовал себя таким радостным, измученным и несчастным одновременно. Мы ссорились. Смеялись как ненормальные. Трахались. Я переживал самый серьезный и одновременно самый нелепый роман в своей жизни. Однажды Лилла десять минут орала на меня за то, что я съел лишнюю мармеладку. Ее вспыльчивость и самоуверенность я находил очень сексуальными.

Лилла снимала квартиру. Официально я не съезжался с ней, продолжая жить с родителями, но ночевал у Лиллы почти каждый день на протяжении всех восьми месяцев. Она близко познакомилась с моей семьей, потому что мы ужинали у нас как минимум раз в неделю. Папе она нравилась. Он смеялся над ее шутками и поддразнивал Лиллу, если она держалась чересчур надменно. Мама была неизменно вежлива, но в присутствии гостьи помалкивала и проводила большую часть времени на кухне.

— Она тебе не нравится? — спросил я в один из редких вечеров, когда остался дома.

Мама замерла и нахмурилась.

— Дело не в этом, — сказала она. — Не могу сказать, что она мне не нравится.

— А в чем же?

— Не знаю. Наверное, Лилла меня немного пугает. Она такая напористая, ненасытная. Как будто… — мама, старательно отводя взгляд, пожала плечами, — как будто она совсем отчаялась.

— Отчаялась? — я начал злиться. Я терпеть не мог, когда мама критиковала моих друзей, но в то же время понимал, что сам виноват, поскольку первым начал разговор. И теперь я хотел выяснить, что же она имела в виду — чтобы доказать, что она ошибается.

— Я неудачно выразилась. Я имела в виду — ее как будто что-то гонит. Лилла очень амбициозна. Девушка, которая знает, чего хочет, и идет к цели.

— Ты сама вечно твердишь, что мне недостает амбиций, — заметил я. — Двойные стандарты — это нехорошо, мама. Или ты шовинистка? Для парня нормально быть амбициозным, а для девушки — нет?

— Не говори глупостей, Тим, — попросила мама и пристально посмотрела на меня. — Дело не в амбициях. Но иногда я смотрю на вас и боюсь, что она тебя живьем проглотит. Лилла безжалостна. Вот самое подходящее слово. Безжалостна.

Я до сих пор не был знаком с матерью Лиллы. Всякий раз, когда я об этом заговаривал, Лилла находила какой-нибудь предлог.

— Зачем? — спрашивала она. — Она такая скучная.

Но я упорно поднимал тему — странно встречаться с девушкой больше полугода, практически жить вместе и ничего не знать про ее родных. Наконец Лилла решилась нас познакомить.

Мы отправились в гости вечером в воскресенье. Мать Лиллы звали Хейзел, и она очень походила на дочь, не считая пятидесяти килограммов лишнего веса, сутулой спины и полного отсутствия жизненных сил. Странная это была встреча — я как будто увидел потенциальную версию самой Лиллы в будущем. Лиллы, которая прожила тяжелую печальную жизнь.

Хейзел явно обрадовалась нашему визиту. Она широко улыбнулась и засуетилась, доставая кофе и большую тарелку с кексами. В квартире было на удивление чисто и светло, кофе и кексы оказались потрясающе вкусными. Я задумался: и отчего Лилла так не хотела нас знакомить. Чего она стыдилась?

Несмотря на радушный прием и на явные усилия матери понравиться, Лилла держалась холодно и грубо. Она оттолкнула руку Хейзел, когда та попыталась погладить дочь по голове, закатывала глаза в ответ на любые слова, сидела на кушетке с недовольным видом, листала журнал, отказывалась поддерживать беседу и то и дело шумно вздыхала, словно ей не терпелось поскорее уехать.

Грубость Лиллы смутила меня, и я старался быть как можно внимательнее к Хейзел. Задавал вопросы. Внимательно слушал.

В разгар беседы, когда Хейзел в подробностях жаловалась на свои многочисленные проблемы со здоровьем, Лилла вздохнула и взяла пульт. Она включила телевизор на полную громкость, совершенно заглушив голос матери.

Хейзел как будто испугалась, но затем лишь кивнула, словно и не ожидала ничего другого. Она совершенно разучилась защищаться, словно жизнь окончательно выбила опору у нее из-под ног. Женщина встала и пошла на кухню, сказав:

— Я принесу еще кофе.

Когда Хейзел вышла, я выхватил у Лиллы пульт и сделал звук тише.

— Перестань хамить, — прошипел я. — В чем дело?

— Дело? Ни в чем, Тим, — ответила она, даже не понизив голос. — Просто я терпеть не могу людей, которые сидят сложа руки и жалеют себя. Ненавижу нытиков. Я смотрю на свою мать и понимаю, что не хочу такой жизни. Она — идеальный пример того, как не следует жить.

Она с насмешкой взглянула на меня.

— Зато вы с ней очень похожи. Наверное, поэтому вы и поладили. Я вижу, она тебе нравится. Вы оба сидите и смотрите, как жизнь проходит мимо.

— Какого хрена?

Хотя Лилла часто бывала резка и груба, она впервые осознанно нанесла мне оскорбление.

И теперь она холодно улыбнулась:

— Вы оба бесполезные, слабые люди. Предпочитаете терпеть, вместо того чтобы пробиваться.

Я встал. От злости у меня тряслись руки.