Сладкая боль

Я отворачиваюсь и подтягиваю колени к груди. Задыхаюсь, как утопающий, которому дали глотнуть воздуха, чтобы вновь погрузить с головой под воду. Я сосредоточиваюсь на дыхании, стараясь успокоиться.

— Извини, — говорю я, когда дар речи возвращается. — Мы чуть не совершили глупость. Не надо. Только не сейчас.

— Неужели из-за этой сумасшедшей? — спрашивает Лилла. — Неужели у вас роман? Тим, не прячь глаза.

— Нет, — говорю я. — И прекрати называть Анну сумасшедшей. Она тут ни при чем. Я просто устал от тебя, Лилла. От тебя и твоих игр.

Я ложусь на бок, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Знаешь что? Ты боишься представить, что я хотя бы на минуту могу забыть о тебе. Ты видела, как я танцевал с Анной, и разозлилась, вот и затеяла игру. Дурацкую игру из самолюбия. Вот как ты ко мне относишься… как к подручному средству для повышения самооценки.

Лилла тихонько хихикает.

— Средство для повышения самооценки? Хорошо сказано, Тим.

Она откашливается и прикладывает ладонь к моей груди.

— Нет-нет. Ты не прав. Я не такая. Честное слово. Я люблю тебя, Тим. Ты мне небезразличен. Я часто вспоминаю и много думаю, честное слово. Думаю о том, как мы были вместе. Я скучаю. Клянусь. И если я волнуюсь из-за Анны, то лишь потому, что не хочу, чтобы ты увлекся такой, как она. Она странная, Тим. От нее мороз по коже. А пауки? Ничего себе подарочек. Это ведь она устроила, не сомневаюсь. Ну, где твой здравый смысл? Она очень странная. Все остальные твои знакомые — плюс-минус нормальные люди. Кто еще додумался бы подкладывать тебе пауков? Ты бы видел ее лицо, когда…

— Заткнись, Лилла, — перебиваю я. — Замолчи, слышишь? Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты совсем не знаешь Анну.

Но я не в силах избавиться от мысли, что, может быть, она права.

38

Дышать не получается.

Рот и нос зажаты чем-то тяжелым. Тяжесть прижимает мою голову к подушке, не позволяя двинуться. Глотка забита чем-то мягким, что не пропускает воздух.

Я кричу. По крайней мере пытаюсь. Но без воздуха нельзя издать ни звука.

Голова наполнена алым. Мучительным, пульсирующим цветом моей собственной крови, которая шумит в висках.

Я начинаю бороться и брыкаться, но тщетно. Ничего не могу сделать. Мне нужен кислород. Чтобы втянуть глоток воздуха в легкие, придется потратить все оставшиеся силы.

В сознании красная пелена, в голове звучит истошный крик. Я чувствую, что слабею, угасаю, умираю…

Внезапно тяжесть пропадает, и я снова дышу. Как сладко. Я испытываю такое огромное облегчение, что сажусь и хватаю воздух ртом, отдуваясь и шумно пыхтя в темноте.

Постепенно я собираюсь с мыслями и пытаюсь понять, что случилось. Лилла по-прежнему спит рядом. Я слышу ее ровное дыхание. Комната пуста.

Мне приснился кошмар? Если так, почему у меня болит челюсть? Почему губы припухли? Почему в груди ноет по-настоящему?

39

Проснувшись наутро, я первым делом вспоминаю сон. Страх, который я пережил ночью, похож на неприятный вкус, от которого никак не избавишься. При дневном свете кажется маловероятным, что кто-то проник в дом и прижал к моему лицу подушку — а главное, зачем? И неужели Лилла не проснулась бы, если бы меня душили рядом с ней? И все-таки я не могу избавиться от ужаса, от которого в животе свинцовая тяжесть. Щупаю челюсть, провожу рукой по шее, ища синяков. Не считая страшной головной боли от выпитого накануне пива, ничего необычного нет.

— Не волнуйся, — говорит Лилла, и от ее голоса в тишине я вздрагиваю. — Мы скажем Анне, что спали валетом. Платонически. Объясни ей, что я перепугалась.

Она вздыхает, закидывает руки за голову и шумно зевает.

— Если она вообще спросит, в чем я сильно сомневаюсь. И потом вы ведь еще не женаты. Не бойся, Анна не будет долго злиться.

— Я не беспокоюсь из-за Анны, — отвечаю я. — С какой бы стати, блин? И ей-то какое дело?

— Ты прикусываешь губу и дергаешь ногой. Ты так всегда делаешь, когда волнуешься. И, поверь, Анне не все равно. — Лилла тянется ко мне и целует в щеку, потом встает и начинает одеваться. — А тебе не все равно, что ей не все равно. Вчера я видела, как вы романтично танцевали. Неужели ты не заметил, как она на тебя смотрела? Просто глаз не сводила. Ей-богу, Анна влюбилась по уши. Открой глаза и перестань тупить.

— Да нет. — Я вздыхаю. — Анна тут ни при чем. Просто… приснился отвратительный сон.

— Это был не сон, детка. — Она подмигивает, а потом делает серьезное лицо и садится на кровать. — Честное слово, я очень сожалею. Я перепила и чуть не натворила глупостей. Давай забудем, ладно?

— Я про другое… — отвечаю я, потирая челюсть. — Мне приснилось… что я не могу дышать. Как будто кто-то прижал к моему лицу подушку. Хотел меня задушить. Я со страху чуть не умер.

Лилла встает и обувается.

— Я думал, что сейчас потеряю сознание или голова взорвется. Так больно… Все было красное перед глазами. Цвета крови. Я страшно перепугался. Лилла, ты вообще слушаешь?

— Да, да. Жуть какая, — отзывается она. — Тебе никто никогда не говорил, как скучно слушать чужие сны?