Сладкая для Палача

Я не ожидала, что тепло внутри неожиданно вспыхнет с такой силой, что меня буквально ослепило, а тело дрогнуло и задрожало, опаляя бедра мелкой россыпью сладостных спазмов.

Ох, че-е-ерт!

Я протяжно выдохнула, выгибаясь в спине, и припала к груди Марса, который продолжал двигаться, вбиваясь в меня бедрами, пока сам не застонал, обхватывая своими ручищами в последнем самом глубоком рывке, и затем застыл, мелко дрожа.

Мы еще долго не могли начать говорить.

Так и лежали, обнимая друг друга и подрагивая от страсти, которая уходила волнами, оставляя в теле трепет и новые неизведанные ощущения.

— Ну вот, всё хорошо прошло, а ты боялся, — первой сказала я, улыбаясь глупо, счастливо и искренне, на что Марс только тихо и хрипло рассмеялся, сокрушенно покачав головой.

— Ты меня совсем не знаешь, конфетка.

Он приподнялся лишь для того, чтобы сместиться набок, а затем лечь на спину, захватив меня с собой и удобно устраивая на своем теле сверху.

Может, странно, но эти его слова, сказанные загадочно, меня совсем не задели.

И не расстроили.

— Мне достаточно того, что ты — Марс, — с улыбкой пожала я плечами, блаженно растягиваясь на нем и оплетая руками его стройный торс.

— А ведь я могу быть маньяком, преступником или убийцей…

— Ты — большой Санта, потому что делаешь счастливой меня и детей в этом отделении, а остальное мне неважно.

Марс чуть улыбнулся, но больше эту тему развивать не стал.

Может, понял, что я была серьезна в том, что говорила.

Все мы были не святыми и совершали много ошибок — иногда осознанно, иногда не ведая, что творим.

Но для меня Марс стал самым лучшим.

Он долго молчал, поглаживая меня большими горячими ладонями по спине, а я даже задремала, пребывая в такой неге, что боялась проснуться и понять, что это был всего лишь мой сон.

Но когда он заговорил снова, я растерялась.

— Начальство этой больниц знает, что ты живешь здесь на постоянной основе, Лилу?

Я тяжело сглотнула, потому что не ожидала, что разговор зайдет об этом.

Это была та часть моей жизни, которую я не любила обсуждать и вдаваться в подробности происходящего.

Но отнекиваться и делать вид, что я не понимаю, о чем он говорит, не было смысла.

— Главврач — нет. Но охрана и заведующий этим отделением знают. Это с их согласия я нахожусь здесь. Временно…

* * *

Нет ничего более постоянного, чем это слово «временно».

Но больше трогать эту тему я не стал.

Просто чувствовал, что Лилу не готова говорить о том, что ранит ее.

Ранит слишком сильно, чтобы открыться даже мне.

Поэтому я замолчал и просто обнимал ее, гладя по спине, и погрузился в собственные мысли.

Интересно, я был первым Палачом, который так нагло и открыто нарушал все наши правила?

И что со мной сделают, если мы и были теми самими правилами?

А еще я думал о том, как бы мягче преподнести моей упрямой девочке мысль о том, что скоро мы будем жить вместе.

Потому что не было ни одного шанса, что я оставлю ее здесь.

Она будет жить со мной.

В моей съемной квартире, которую люди часто называли словом «холостяцкая».

А когда Лео окончательно поправится и его смогут опустить из больницы, мы заберем его к себе.

Лилу незаметно уснула.

Растянулась на мне, слабо обнимая тонкими руками, и прижималась щекой к груди.

Ее веки чуть подрагивали, а красивые губы были приоткрыты, но спала Лилу настолько крепко, что даже посапывала.

Она измучилась за последние дни от переизбытка мыслей и эмоций, а потому сейчас видела сладкие сны, оказавшись в тепле, уюте и защите.

И я был горд и тронут тем, что всё это она испытывала рядом со мной.

Жаль, что скоро уже нужно было уходить.

Но я знал, что вернусь утром, чтобы вручить ей деньги на необходимую операцию для Лео, и потому мое сердце билось быстрее от мысли, что я смогу сделать хоть что-то для моей конфетки.

Я знал, что это будет только начало и у нас еще будет много времени, чтобы я мог делать ее счастливой каждый день.

Чтобы каждый день я мог видеть ее шальные открытые улыбки, от которых мое сердце начинало стучать быстрее.

Жизнь сделала ее взрослой слишком быстро и незаслуженно.

А я хотел, чтобы рядом со мной она всегда была открытой и радостной.

Чтобы она верила в чудеса.

И они обязательно исполнятся.

Не зря же я стал большим Сантой!

Я даже улыбнулся от этой мысли, подцепив кончиками пальцев старинное тяжелое одеяло, чтобы накрыть Лилу сверху.

Она не проснулась и продолжала крепко спать.

Не проснулась, даже когда я осторожно вытер ее бедра, убирая с них собственную влагу и капельки крови…

Да, я сдерживался как мог.

На это мне потребовалась вся моя звериная выдержка и здравый смысл, за который я цеплялся зубами и ногтями, чтобы только не сорваться в свою звериную сущность.

Но и этого оказалось недостаточно, чтобы не причинить ей вреда.

— …Я научусь, — прошептал я Лилу, даже если она не слышала, и легко поцеловал ее в висок. — Я всему научусь. И всё у нас будет хорошо.

Мне совсем не нравилась эта комната, но сейчас я чувствовал себя уютно и понимал, что дело вовсе не в этом облезлом прохладном помещении.

Дело в Лилу.