Сладкая иллюзия

Эмма вновь возникла в круге света, и у Дерика перехватило дыхание при виде ее заплаканного лица. Несмотря на то что она вытерла слезы насухо, ее щеки и нос были покрыты красными пятнами. Эмма стояла, крепко обхватив себя руками.

Сорвавшийся с ее губ горький смех болью отозвался в сердце Дерика. Он еще ни разу не слышал от нее ничего подобного. В этом смехе смешались гнев, боль и горечь поражения.

– Что ж, тогда неудивительно, что ты стал самым успешно-развратным шпионом века, – лишенным эмоций тоном произнесла Эмма. – Даже меня заставил отважиться на соблазн.

Дерик прикрыл глаза, как если бы это помогло унять собственное чувство вины и боль Эммы. Только это не сработало. Как же он все запутал. А Эмма по обыкновению взвалила всю вину на себя и закрылась в своей раковине. Только, может быть, на это раз она спряталась так глубоко, что уже никогда не покажется на свет. Дерик не мог этого позволить. Попытавшись вложить в свой взгляд, в выражение лица и голос всю искренность, на какую только был способен, он произнес:

– Эмма, все было совсем не так.

Лицо собеседницы исказилось болью.

– Как ты, должно быть, веселился, глядя на мои неуклюжие попытки соблазнить тебя.

– Веселился? – Он был сам не свой, дошел до высшей точки исступления, очарованный ее невинным воодушевлением, как никогда в своей жизни.

– Именно. Полагаю, то, что случилось у ручья, стало для тебя настоящим испытанием. С такой-то неумехой. Впрочем, ты столько раз делал подобное для своей страны. Закрывал глаза и думал об Англии.

– Хватит! – проревел Дерик, удивив и себя, и Эмму.

Она отскочила назад, настороженно посмотрела на Дерика, и он тотчас же пожалел о том, что так ее напугал. Но теперь, по крайней мере, она не обнимала себя так, словно пыталась защититься от него.

– Черт возьми, Эмма, ты выслушаешь меня и выбросишь всю эту чушь из головы. Да, я принуждал тебя сделать меня своим помощником, но вовсе не для того, чтобы забраться тебе под юбку. Я просто хотел, чтобы ты помогла мне сойтись с местными жителями. Твои опыт и проницательность тоже оказались бы не лишними. Кроме того, я смог бы спокойно задавать интересующие меня вопросы, не возбуждая подозрений.

Эмма поджала губы, явно не веря тому, что слышала.

– Значит, ты охотился не за информацией о моем брате?

Дерик нервно провел рукой по волосам.

– Да, я пытался добыть эти сведения. Но мне вовсе не нужно было соблазнять тебя, чтобы получить ее. Ты ведь уже рассказала мне о своем брате и о людях, с которыми он общается.

Эмма отвернулась.

– Значит, в случае со мной все оказалось проще.

Эмма роняла слова точно камни.

– Аааа, – зарычал Дерик, направляясь к ней. Он ужасно устал от самобичевания. – Черт бы тебя побрал…

Однако Эмма протянула руку, и этот беззащитный жест заставил Дерика остановиться. А от ее затравленного взгляда по его спине побежал холодок.

– Просто остановись, – спокойно произнесла Эмма, а потом отвернулась и двинулась в темноту.

– Куда ты идешь, Эмма? – спросил Дерик, подхватывая с земли фонарь с мешком и направляясь следом за ней.

– Намерена собрать останки мистера Фарнзуэрта, – ответила она. – А потом вернусь домой.

Эмма проскользнула в дверь черного хода, не желая будить слуг, и задвинула щеколду. Им потребовалось еще два часа, чтобы собрать все, что осталось от несчастного агента Военного министерства, и еще час на перевозку останков в Уоллингфорд-Мэнор, в холодный подвал. Более тщательный осмотр Эмма планировала на завтра.

К счастью, ей больше не довелось остаться с Дериком наедине. Когда она вернулась к повозке, ее уже ждали слуги. В их сопровождении она и вернулась домой. Эмма просто не смогла бы больше выслушивать ложь Дерика.

Она ожидала, что при мысли о его обмане ее душу вновь начнет терзать боль, но вместо этого она ощутила лишь пустоту. Что ж, это даже хорошо. По крайней мере, теперь она сможет мыслить здраво и беспрепятственно покопается в памяти.

Леди Уоллингфорд сняла пальто, покрытые грязью ботинки и понесла их в гардеробную. Чье это пальто? Возможно, оно принадлежало ее матери. Эмма не помнила, чтобы покупала его сама. А вот ботинки были ее. Дерик настоял на том, чтобы она их надела.

«Я не хочу, чтобы ты споткнулась в темноте и сломала свою очаровательную шею». При воспоминании об этом в груди Эммы поднялась волна раздражения. Какой же он все-таки лжец! Дерик произнес эти слова так, будто она действительно была ему небезразлична.

Эмма повесила пальто на первый попавшийся свободный крючок, а ботинки бросила на пол. Они ударились друг о друга, подскочили и, разлетевшись в разные стороны, упали на кучу таких же грязных ботинок всех размеров. Здесь хранилась обувь Эммы, Джорджа и даже, возможно, матери с отцом. За последний год леди Уоллингфорд успела поносить их все, хватая первые, что попадались под руку. Ей определенно следовало разобраться в гардеробной. Отдать слишком большие пальто и ботинки нуждающимся. Конечно, после того, как их почистят.