Сладкая месть

Глухие, болезненные удары.

По рёбрам. По голове. По спине…

Смех надзирателей.

И вы*бистый голос гавнюка Виктора.

Где-то там, далеко-далеко. В подсознании.

— Быть тебе следователем, девочка.

* * *

Спустя год, после того как меня посадили, охранник швырнул мне в камеру письмо.

От нее.

Там она в очередной раз плеснула мне в лицо помои, объяснив подробно, почему так поступила. И чтобы раскрошить осколки разбитого сердца окончательно… вложила к письму фотографию.

«Ты зло… — писала она, — А зло должно быть наказано. Ты убивал людей. Ты грабил и ВРАЛ мне!!! Я ни о чем не жалею. А ты должен заплатить за свои преступные дела сполна. Я была с тобой из-за денег. А потом Виктор попросил моей помощи. И это Виктор открыл мне, слепой, влюблённой идиотке, глаза на суровую реальность! Причем, вовремя открыл! Спасибо ему огромное! Правоохранительные органы давно вас подозревали. Я лишь сыграла главную пешку в этой нелегкой игре.

Давид… Надеюсь, ты осознаешь свои ошибки. Надеюсь, ты раскаиваешься. Надеюсь, со временем ты поймёшь, что я поступила правильно. У меня теперь новая жизнь, новая семья. Я вышла замуж. Прощай. Соня».

Я перечитывал эту паршивую бумажку снова и снова. Каждую букву, каждое слово. И хохотал… как безмозглый идиот!

А потом порвал. Разорвал фотографию, где счастливая сука в свадебном платье держит за руку неизвестного хрена в военной форме, ряженного как при параде на девятое мая.

И сожрал!

Я, млять, сожрал это гребанное письмо и жевал долго, медленно, представляя, как сбегаю из этого дерьмища, нахожу продажную блядь и душу её… душууу и одновременно трахаю! В каждую дырку по очереди!

До последнего вздоха.

До последнего вопля.

До последней слезы.

Сука!

Ненавижу…

* * *

Сгнивая до костей в долбанной камере, я жесть как мечтал раздобыть кислоту и вытравить со всего тела обличие лживой ведьмы!

Татуировку… Исполосованную с левой стороны лица жутким шрамом от ножевого ранения, полученного во время грабежа ювелирки.

Долго решался! Долго, сука, бесился!

Но не смог.

Решил оставить, как воспоминание для мести.

О да, Крошкааа! Очень скоро я покину стены сраного шлака.

И тебе не жить.

Или жить. Но не долго.

В адских муках и кровопролитных страданиях.

* * *

Раз в неделю мне все же позволяли выйти из карцера, чтобы освежиться в душевой. Там, в кабинке, покрытой слизью и плесенью, я дрочил как озверелый монстр в собственный кулак и смотрел на татуировку с лицом предательницы в отражении разбитого зеркала, подыхая от хронического и такого болезненного спермотоксикоза.

Дрочил и рычал! Вспоминая её лицо, её красивые, но такие лживые глаза, из-за которых готов был рвать и терзать любого, посмевшего косо посмотреть на мою девочку, или, не дай Бог, обидеть. Я готов был бросить к её ногам всю вселенную! Готов был сам валяться в ногах моей зеленоглазой Богини, как преданный сторожевой!

Но… В итоге… больно укололся. И также больно разочаровался в долбанной любви.

Любовь?

Да что ты, идиот плешивый, знаешь про любовь?

Любовь — больная выдумка наивных глупцов.

Любви нет. Есть лишь одержимое влечение.

Любимые не предают. Не бьют с маху ножом в спину.

Они лучше сами себя ударят. Сами подставят свою грудь под острое лезвие кинжала. Жертвуя собой…

Но никогда не предадут любовь.

Никогда…

* * *

Я мастурбировал как прокажённый! Днями и ночами! Стирая ствол фаллоса до уродливых дыр, чтобы хоть как-то избавится от ебучего напряжения! Но кончить удавалось редко. Стояк каменный, болезненный. Ныл и саднил от недержания спермы, а яйца словно напичкали взрывчаткой. Как титановые гири, они тянули меня ко дну. Было больно не то, чтобы даже ходить! Но и лежать!

Как тронутый оральщик, наслаждаясь характерными хлюпающими шлепками, резкими ритмичными движениями я полировал свой каменный тесак, воображая в уме, как устраиваю им персональную казнь для зеленоглазой ведьмы. Завывая, хрипло дыша… Деру каждую её сладкую дырку, как полоумный маньяк, стругая девку до ран, наслаждаясь воплями боли, насаживаясь резко, грубо, так, чтобы вопила до взрыва барабанной перепонки.

Шлюха!

Продажная, ментовская шлюшка! Мерзкая потаскуха и предательница!

Это чувство неудовлетворенности мешало спать. Я не смог кончить! А член буквально выворачивало наизнанку от кипящего внутри яда!

Из-за ежедневных побоищ и стрессов я редко когда получал полноценный оргазм.

Каждую ночь я просыпался, обливаясь ручьями пота, корчась в адских муках, на полу, завывая нелюдским криком от горя… потому что каждую, сука ночь, я видел её огромные лукавые глаза и глумливую улыбку. А рядом… видел того хрена с фотографии, мужа!

МУЖА!!!

Пизд*ц.

Как же быстро лживая тварь нашла мне замену.

И в моих, самых страшных кошмарах, она трахалась то с тем мудаком, в парадной форме, то, пизд*ц, с недоноском Виктором.

По очереди.

Или… они еб*лись втроем.

Капец.

Я реально начал чокаться.

Раньше, чем думал.

* * *

Когда нас с братьями судили… Она не пришла!

Струсила! Не осмелилась! Чтобы посмотреть в глаза тому, кого якобы любила. И тому… кого не милостиво погубила.

А я ждал её. С таким отчаянием, что глаза слезились.