Сладкая месть

Отец поступил так с мамой из-за измены. Она влюбилась в нашего водителя — Кирилла. И Кристина… На самом деле моя сводная сестра. Мать, вероятно, думала скрыть эту шокирующую правду от отца, чтобы не навредить ни себе, ни Кириллу, ни малышке Кристине. Но отец оказался умнее.

Ибо тайное, рано или поздно, становится явью.

Правда, эта тайна была раскрыта лишь спустя год после рождения сестры, когда отец стал замечать, что дочка ни капли на него не похожа и когда ему прислали видео со скрытых камер, как мать с одержимым упоением зажимается на заднем сидении автомобиля со своим водителем, а водитель, в свою очередь, испытывает чересчур сильную тягу к чужому младенцу.

После кончины матери, судьба Кирилла осталась неизвестной. Скорей всего, отец не позволил ему беззаботно ходить по земле, дышать, разговаривать. Думаю, он просто вывез маминого любовника в лес и закопал там. Живьём. Предварительно, без анестезии, вырезав на груди клеймо позора охотничьим ножом.

* * *

Как только я вошёл в кабинет отца, тут же зарычал, вкусив хлесткую дозу воспоминаний.

Он отобрал у меня все! Он лишился меня счастья. Лишил матери, любимой сестры, крыши над головой, возможности стать личностью!

В детстве, я мечтал стать лётчиком, поскольку безумно любил коллекционировать самолеты. Вместо этого стал бродячим беспризорником. И, разумеется, уголовником. Потому что в тот же день сбежал из дома, не в силах смириться с утратой. Двойной утратой!

Мой отец был явным психопатом. Я был тогда всего лишь наивным подростком.

Как жаль, что не познал суровую истину раньше, считая, что родителей нужно чтить и уважать.

Возможно, после нескольких лет шараханья по улице и грязным подворотнями, я понял, бандитизм у меня в крови.

Перед тем, как сбежать из дома, я хотел убить отца.

Лично. Своими руками!

Прокрался в комнату с кухонным тесаком, пока он дрых пузом кверху, без грамма угрызения совести. А в ногах, с членом во рту, валялась сисястая шлюха.

Как же быстро старая тварь нашла маме замену! Он ведь её даже не похоронил по-человечески. А зарыл в земле, как дворовую псину. Хотя, я был более чем уверен в том, что отец сам далеко не ангел. И изменял, как семечки щёлкал.

При всей своей необъятной ненависти, я не смог вспороть ублюдку брюхо!

Я не такой ублюдок, как он.

Я всего лишь напуганный до слез и загнанный в тупик ребёнок!

Жизнь сама накажет, сама совершит правосудие. А я сбегу.

Так и сбежал. Собрал кое-какие вещи, взял деньги, какие только нашел… И через окно забрался на дерево, оттуда на забор. Правда, когда прыгал, сильно повредил колено. А после, потратил почти все имеющиеся средства на лечение травмы.

* * *

Схватил стоящий рядом стул и с лютней ненавистью швырнул в портрет мрази, нарисованный масляными красками. Где он, ухмыляясь, в клетчатой рубашке с огромным пузом, в кожаных ботфортах и винтовкой за плечом, держит за уши убитого зайчишку.

После того, как я помянул мать и оплакал сестру, я выгреб из каждого угла дома отцовские вещи, выбросил их в окно, и там, во дворе, устроил кострище расплаты.

Швырял в огонь одежду, те жуткие чучела животных, ежедневники, книги и прочий хлам, который лично принадлежал этом нечеловеку. А сам радовался. И улыбался, потому что давно мечтал, чтобы мерзавец сдох.

* * *

После костра возмездия, я заказал шлюху.

Бл*ть! Как же дико изголодался! Как же долго мечтал о девке.

Ломка, бешенство и недержание буквально рвали мои яйца на части.

Долго же меня штырило, долго корёжило, при мыслях воткнуть свой, пересыщенный спермой стояк, в чью-то сочную течь! Самое сильное испытание на зоне, млять, отсутствие женских ласк. Несколько долбанных лет мне приходилось кончать в собственный кулак, сатанея от адского воздержания. Но даже дрочить с абсолютной разрядкой не всегда получалось.

Позвонив в компанию по выдаче шлюх, я тут же огласил требования к заказу: чтобы у присланной дряни были длинные иссиня-чёрные лохмы и большие зеленые глаза. И чтобы, перед тем как, войти в дом, она сказала, что ее зовут Соня.

А пока шлюха находилась в пути, я поднял кое-какие связи, дабы решить самое, пожалуй, важное дело, что острым колом встало у меня поперёк глотки, мешая спокойно дышать. Дело, от которого яйца в трусах дымились, от которого ноздри раздувались, как у озверелого быка.

Я нашёл парочку неплохих наёмников. И дал им ровно двадцать четыре часа, за немалые деньги озвучив желание… увидеть ЕЁ.

Тут.

На полу.

В страхе. И слезах.

Связанную по рукам и ногам.

* * *

Абсолютно голый, я стоял напротив распахнутого настежь окна и, закатив глаза, выпускал клубы ароматного дыма в окно. А позади меня, на кровати, постанывая и ворочаясь с одного бока на другой, валялась оттраханная до грани обморока шалава, которая представилась Соней.