Сладкая месть

Господи. Она никогда не испытывала таких сумасшедших ощущений, никогда так не теряла контроль над собой. Рейн коснулся ее губ, овладел ее ртом. Его язык довел ее до неистовства. Под ее пальцами мускулы его влажной груди изгибались и напрягались, и соски на ее груди стали такими твердыми, что болели от прикосновений.

Словно уловив ее потребность, он спустил рубашку с ее плеча, обнажив грудь, нагнулся и поймал сосок губами. Джоселин ощутила жар, почувствовала, как все ее тело пронзил огонь, и гортанно застонала. Рейн нежно пососал, и жар запульсировал в ее лоне. Он целовал и лизал, приоткрывая рот, чтобы поймать в него больше ее плоти, тянул, сосал, пробовал, испепеляя ее кровь. Когда он отстранился, боль от этой потери была такой острой, что она чуть не заплакала.

Но он только снял с нее рубашку. И через мгновение снова целовал ее, его губы ласкали, требовали, его язык погружался в ее рот. Его рука как огнем обжигала ее плоть, потом скользнула в нежный треугольник мягких темных завитков между ее ног, раздвигая губы ее влагалища, его палец проник внутрь.

Джоселин вскрикнула от жара, пронзившего ее тело. Пламя охватило ее, заглушив все мысли, кроме мысли о Рейне и о магическом чувстве, которое он возбуждал. Она поняла, что она там влажная, когда он стал использовать эту влажность для того, чтобы растянуть ее и подготовить, вложил туда и второй палец, потихоньку вынимая их и снова погружая внутрь.

Она боялась, тревожилась, чувствовала замешательство.

Но никаких преград больше не существовало.

Ей хотелось, чтобы его пальцы были в ней, хотя до этого мгновения она не могла в это поверить. Ей хотелось, чтобы он гладил ее и жаркое пламя охватывало бы всю ее.

— Рейн, — прошептала она, прижимаясь к его груди, умоляя о чем-то, понимая, что она просит о том длинном, жестком и напряженном, чего так боялась, одновременно нуждаясь в нем и боясь его.

— Спокойнее, любимая, не переживай, — он снова поцеловал ее, нежно, медленно, глубоко, а его рука ласкала ее грудь. — Ты готова принять меня, Джо. Ты чувствуешь это?

— Я готова. Господи, Рейн, я более, чем готова. Рейн застонал. Коленом раздвинул ее ноги, расположился над ней, целуя ее груди и посасывая их,

Потом вернувшись к ее рту и просовывая внутрь вой язык. И в это мгновение она почувствовала, как его твердый член входит в нее, такой толстый и горячий, что она снова на мгновение испугалась. Но его поцелуи манили и дразнили, а его мускулы терлись о ее груди, и мгновение спустя она раздвинула ноги шире, приглашая его, пока он не достиг преграды ее девственности.

— Будет немного больно, Джо. Но только сейчас. Я постараюсь быть как можно более нежным.

Ее тело напряглось, ожидая этого мгновения, боясь разрыва своей плоти. Но его пальцы обхватили ее грудь и стали ласкать сосок, его язык скользил по сводам ее рта, а его губы — Господи — его губы пили ее губы пока, казалось, не завладели всем ее существом. Джоселин ощутила прилив жара, открылась, как цветок на солнце, и Рейн достиг своей цели.

Боль пронзила ее. Джоселин вскрикнула, но поцелуй поглотил этот звук.

— Прости, — сказал он, сочувственно хмурясь. — Жаль, что нет другого способа.

Она увидела, какой ценой далась ему эта забота, по поту, выступившему у него на висках, по слипшимся волосам на лбу.

— Все в порядке. Больно было только мгновение.

С ней действительно все в порядке, поняла Джоселин. С ней всегда будет все в порядке, пока Рейн будет рядом.

— Слава Богу, — он снова поцеловал ее, долгим глубоким поцелуем, и, когда она расслабилась, ее тело залила волна тепла.

Рейн медленно начал двигаться снова, осторожно, стараясь не причинить ей боли. Странно, но боль не возвращалась. Осталась только тяжесть мускулистого тела Рейна и его жесткий горячий член, погруженный в нее. Она могла бы почувствовать себя уязвимой и пойманной, но она ощутила только, что в ней нежно пробили брешь.

Рейн двигался все интенсивнее, его ритм стал быстрее, увереннее, глубже. Его мускулы стали твердыми, ее собственное тело напряглось. Джо захватило удовольствие, огонь, казалось, полыхал в ее жилах. Господи, что происходит? — подумала она. Но мысль пропала, когда ее залила волна невероятного жара.

С каждым долгим мощным движением пламя пронизывало все ее тело. Ее конечности казались ватными, груди было то горячо, то холодно, тяжело, болезненно и дразняще. Она вся дрожала, поглощенная ощущением большого сильного тела Рейна, перекатывавшимися по ней сильными мускулами. Ее охватил влажный жар, залив огнем и желанием, неистовством и страстью, завладев ею наподобие какой-то неодолимой силы, которую она не понимала, но которая, казалось, звала вперед.

— Впусти его, — тихо сказал Рейн, ощутив ее напряжение. — Ты хочешь именно этого, милая. Тебе это нужно.