Сладкая месть под Рождество

– Ты разве не пригласила меня к себе домой? – Он закручивает мой белый локон, который свисает возле его лица, и заправляет мне его за ухо.

– Конечно, поедем, если хочешь, но это пустяки.

– Вовсе нет, Эбигейл.

Его слова эхом разносятся вокруг, и представления о моем плане мести рушатся, сталкиваясь с реальностью и разлетаясь осколками.

Мой план подразумевает, что мы встречаемся без обязательств, иначе я становлюсь ужасным и отвратительным человеком.

Иначе мне не хватит стойкости довести начатое до конца.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Я не задаю вопросов и не прошу его уточнить, что значат его слова. Возможно, если мы не будем разговаривать об этом, если не станем акцентировать внимание на том, что наши отношения стали выходить за рамки несерьезных, ничего и не случится.

– Так и?.. – спрашивает он, глядя на меня.

Луна просто идеально отражается в его карих глазах, и мне кажется, я могу смотреть на эти отсветы целую вечность, замечая каждое изменение в их оттенках, формах и количестве.

– Если я поеду с тобой на День благодарения, ты придешь на рождественский ужин с моими родителями?

Я смотрю на него, вспоминая о миллионе причин, по которым должна ответить «нет».

И о той причине, по которой мне следует прямо сейчас сознаться во всем и отдаться на волю судьбы, откатив свой план к самому началу, но в этот раз без втягивания в него ни в чем не повинного человека.

Но я не могу.

И вовсе не потому, что мне так дорог мой план мести. Черт, да он с каждым днем кажется все глупее.

Все из-за этого чертовски милого взгляда, полного мальчишеского ожидания и даже возбуждения, на серьезном и деловом лице Дэмиена.

Так что я соглашаюсь.

И понимаю, что я идиотка.

– Да, Дэмиен, приду.

После моих слов его улыбка озаряет всю комнату, и мне кажется, что ради одного этого момента стоило ответить «да».

– Ты ей понравишься, – говорит он, улыбка на его лице исчезает, уступая место задумчивому выражению.

– Твоей маме?

– Да. Ты ей понравишься.

Я улыбаюсь ему во все зубы и выпускаю наружу ту игривую часть, которую прятала долгие годы.

– Я нравлюсь людям.

Должно быть, моя улыбка заразительна, потому что он приподнимает уголки губ в ответ.

– Это точно. – Он подается вперед и целует меня, а после словно меняет тему разговора. – Ты понравилась Шэрон.

– Она напомнила мне о том, какой могла бы быть моя мама. И сестра. С ней легко общаться. – Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как меня тянет открыться ему, объяснить все. – Мой отец бросил маму, когда я родилась. Заявил, что это слишком большая ответственность: два ребенка, жена. Она за это злилась на нас, потому что существовала ради моего отца. Она им жила и дышала, а когда он отшвырнул ее в сторону, не знала, что делать.

Я замолкаю, размышляя, как продолжить, и вспоминаю о своем озарении в разговоре с Шэрон. О том, что с Ричардом я лишь повторяла историю своей матери. Семейную историю, где я живу ради мужчины, который плевать на меня хотел.

– Моя сестра Ханна в обиде на нее за это. Справедливо, мне кажется. Ханне практически пришлось вырастить меня. Моя мама редко бывала дома, а когда приходила… была не в лучшей своей форме. А вот я… Я в какой-то степени понимаю ее. Шэрон смогла освободиться, чтобы быть сильной ради своих дочек. Это достойно уважения.

Ногтями рисую невидимые узоры на накачанном бицепсе Дэмиена, стараясь не смотреть ему в глаза, чтобы избежать жалости в его взгляде. Я делаю так всегда, когда впервые говорю с кем-то о своей семье.

– Так и есть, – говорит он, а я глупо надеюсь, что он не станет продолжать. Но это же Дэмиен. – А у тебя такое было? Ты растворялась в другом человеке?

Я отвечаю.

Отвечаю честно, потому что у меня ничего не осталось, кроме обрывков и осколков честности, которую я пытаюсь собрать воедино. Я шевелю губами, думая, как лучше об этом сказать.

– Да. Я потеряла себя на четыре года. Четыре долгих года, в течение которых я охренеть как старалась переделать себя ради мужчины, который меня не любил. И теперь… я потихоньку вспоминаю, кем была до этого.

– Ты понравишься моей маме, – говорит он, и его уверенный ответ кажется странным после того, что я на него вывалила.

– Почему? Потому что растворилась в мужчине, который не был ее сыном? – спрашиваю я, смеясь, потому что безумно даже думать об этом.

– Нет. Ей понравится то, что ты такая игривая и роскошная, открытая и добрая, можешь вот так рассказывать мне о своей семье, о бывшем и о поиске себя, не переставая улыбаться. Даже говоря об этом, ты излучаешь нереальную радость. – Я морщу нос, потому что мне становится неловко. – Она оценит, что ты можешь познакомиться с женщиной, выслушать ее историю, сделать так, чтобы она доверилась тебе, и после разговора с тобой стала в десять раз увереннее в себе и смогла встретиться лицом к лицу с человеком, который долгие годы насиловал ее и эмоционально, и физически, а еще заставлял отчитываться за каждый потраченный цент.

Я сглатываю, ощущая неловкость от такого рода комплимента.