Сладкая месть под Рождество

– Кэм ведет себя как сумасшедшая, говорит, что я ни в коем случае не должна отступать от плана, а если отступлю, то все рухнет, – я вставляю в палетку новые румяна, пока в магазине нет посетителей. – Но не знаю. Это как-то… странно теперь. Неправильно. Как будто я разрушаю что-то действительно хорошее. И ради чего?

– Она просто сама хочет отомстить, – говорит Кэт, и в ее голосе слышится тихий вздох, какой издала бы расстроенная мать. – Джейсон предал ее, и с тех пор она не может успокоиться. Для нее каждый парень – это кусок дерьма.

Я киваю, потому что Кэт права.

– И даже когда парень на самом деле нормальный, она все равно найдет повод считать его дерьмом. Она занимается саморазрушением.

– Иногда мне кажется, она хочет, чтобы мы страдали вместе с ней, – шепчу я и тут же чувствую укол вины за свои давние мысли, которые осмелилась высказать вслух.

Но Кэт кивает в знак согласия.

– Я пыталась подтолкнуть ее к решению пойти на терапию. Ей нужно с кем-то поговорить об этом. Нужен профессионал. – Я продолжаю переставлять палетки, пытаясь абстрагироваться от чувства вины за то, что нам, возможно, стоило вмешаться раньше.

– Но, если честно… Эбби, мне кажется, стоит. – Она натянуто и грустно улыбается. – Признаться, я имею в виду…

Я переключаю все внимание на нее.

Часть меня надеялась, что Кэт встанет на сторону Кэми и скажет, что моя попытка рассказать правду уже считается и мне нужно дождаться нового года, как мы с Дэмиеном и договорились.

– А что, если он возненавидит меня? – говорю я чуть слышно, озвучивая свои страхи. – Да, мне уже плевать на Ричарда. Я пережила наш разрыв. Мы и так сделали достаточно пакостей, было весело, и мне понравилось, но я… мне кажется, это уже слишком.

– Если он возненавидит тебя, то тут ничего не поделаешь. Но, если честно, он, кажется, из таких мужчин, которые способны понять.

– Никто не понимает, когда его используют, Катрина. Поверь мне. – Она смотрит на меня своим добрым материнским взглядом. – Ричард использовал меня годами, и стоило мне узнать об этом, как я тут же составила план мести. Мы забили блестками его машину, изменили привычные заказы еды, сказали портному ушить его вещи, и теперь все в Нью-Йорке знают его номер телефона. Я уже молчу о том, что сплю с боссом Ричарда. Мне были неинтересны его мотивы, Кэт. Вообще.

– Но он использовал тебя четыре года. Ты планировала всю свою жизнь, исходя из его лживых слов. – Я морщу нос, понимая, что в ее словах есть резон. – Дэмиену не пришлось пройти через подобное. К тому же с самого начала он сказал тебе, что все это только ради развлечения, да?

Я киваю.

– Но это… больше не так. По крайней мере, я так не думаю. Это уже не похоже… на развлечение.

– Вам больше не весело? – спрашивает она, приподнимая бровь.

– О, нам весело, – говорю я и коварно улыбаюсь, вспоминая, как мы отмечали его победу в суде прошлой ночью, и Кэт смеется. – Я имею в виду, что это не просто развлечение. Понимаешь?

Я слышу, что телефон вибрирует возле кассы и киваю в его сторону подбородком.

– Можешь посмотреть, что там? Надеюсь, планы не изменились, – говорю я и убираю несколько коробок, чтобы подвинуть витрину.

Кэт знает мой пароль (лучшие друзья всегда знают пароли), поэтому берет мой телефон и вдруг… затихает. Я смотрю на нее поверх коробок, которые безуспешно пытаюсь красиво сложить.

– Кэт?

Она молчит.

Так, Кэм? Она моя королева драмы. Моя мужененавистница. Она та, от которой я могу ожидать чересчур бурной реакции буквально на пустом месте.

А Кэт? Она сама милота, в ней нет ни грамма злости. Она безнадежный романтик, готовый умиляться чему угодно.

Так что когда я вижу ее с моим телефоном в руках и широко раскрытыми остекленевшими глазами, то начинаю паниковать.

– Кэт?

Я откладываю коробки в сторону и подхожу к тому месту, где она стоит, пялясь в мой телефон.

Черт. Явно случилось что-то ужасное.

– Он называет тебя mi media naranja? – спрашивает она тихим и… обеспокоенным голосом, и я растерянно смотрю на нее.

– Что?

– Mi media naranja. Он так тебя называет?

– Да. О чем ты? – я выхватываю телефон у нее из рук, теряя нить разговора, и смотрю на сообщение от Дэмиена.

ДЭМИЕН

Я буду у тебя в четыре часа. Идет, mi media naranja?

– А, ну да. Я ему прочитала целую лекцию про то, что я не осенний тип и оранжевый мне не идет, но он все равно продолжает меня так называть. Мне кажется, он просто смеется надо мной, потому что… ну, знаешь, из-за розового цвета.

Взмахом руки я показываю на свою одежду – розовый верх, подходящие черные штаны и розовые туфли на каблуках. Затем перевожу взгляд обратно на свою лучшую подругу и почти что вижу в ее глазах сердечки.

Черт.

– Он же латиноамериканец. Его семья с Кубы, да?

– Да.

– Media naranja. – Я растерянно моргаю. – Это значит «половинка апельсина».

Я снова моргаю, глядя на нее, потом смотрю на экран своего телефона, предполагая, что Кэт официально выжила из ума.

– Ага, понятно.

Я пишу Дэмиену, что время мне подходит, а сама кошусь на Кэт.

– Это фразеологизм, – продолжает она.