Сладкая месть под Рождество

Я останавливаюсь и смотрю на нее, и во мне поднимается странное чувство, будто…

– Почему у меня такое ощущение, что ты собираешься сказать мне нечто крышесносное? – я озвучиваю вслух возникшую в голове мысль.

– Есть разные мнения насчет происхождения. Кто-то считает, что это перевод с древнегреческого, другие говорят, что все из-за того, что не бывает двух одинаковых апельсинов. – Я продолжаю смотреть в ожидании, когда она перейдет к делу. – Но, в общем, по-испански это значит «моя вторая половинка». Или спутник жизни. Но чаще всего люди подразумевают «родственная душа», когда говорят это.

Земля перестает вращаться.

Негромкая рождественская музыка, доносящаяся из динамиков, становится еще тише.

Шум и суета покупателей, забежавших в магазин перед самым закрытием, затихает.

– Что, прости?

– Он называет тебя своей второй половинкой. И это вовсе не потому, что ему кажется забавным твоя любовь к розовому цвету и нелюбовь к оранжевому, Эбби.

Я снова моргаю.

– Он называет тебя своей родственной душой, когда говорит это.

– Что? – на губах появляется испуганная ухмылка. – Нет. Боже, нет. Ты что-то напутала.

Она медленно, даже грустно, качает головой.

– Это давно известная фраза. Что тут можно напутать, Эбс?

– Он сказал это после нашей первой ночи, Кэт, – говорю я и чувствую панику каждой клеточкой своего тела.

Не потому что мне не нравится Дэмиен.

Он мне правда безумно нравится.

Мне нравится этот мужчина гораздо больше, чем должен нравиться той, которая должна была провести с ним только шесть недель.

Мне нравится он настолько, что я могу представить свое будущее с ним. Будущее, которое мне нельзя представлять. Будущее, которое стало невозможным из-за того, как наши отношения начались.

Я в ужасе потому, что если это правда и все это время наши отношения были чем-то большим, то у меня нет никаких оправданий. Нет никакой надежды выйти из этой ситуации без потерь, потому что я по-настоящему дерьмово поступила с другим человеком.

Пока у нас все было несерьезно, мне было легко убедить себя в том, что нет ничего страшного.

Когда люди начинают использовать такие слова, как «родственные души», чьи-то чувства точно будут ранены.

А я не желаю быть тем, кто ранит.

И, хотя мне хочется сесть и с пристрастием расспросить Кэт о каждом возможном переводе этих дурацких слов, я не делаю этого. Затишье в магазине заканчивается, и до конца смены я бегаю от витрины к витрине, помогаю покупателям и стараюсь не столкнуться с Кэт.

Но когда я ухожу домой, чтобы собраться на вечеринку, то думаю лишь о том, что мне нужно все рассказать Дэ-миену.

26 23 декабря Эбби

– Мне нужно рассказать ему, Кэм, – говорю я тихо, когда она снимает локоны моих волос с бигудей, на которые помогала завить их.

Кэм уже была у меня дома, когда я пришла с работы, она подготовила все вещи, которые могли мне понадобиться для сборов на вечеринку. Она хорошая подруга, помогает мне снизить уровень тревожности, но я понимаю, что отчасти она хотела быть здесь на случай, если у нас возникнет разговор, который я как раз собираюсь начать, и ей придется переубедить меня.

Ее рука замирает, и мы встречаемся взглядом в зеркале туалетного столика.

У нее удивленно распахнутые глаза.

В моих же читается мягкость, обеспокоенность и, если честно, даже нервозность.

– Что?

– Мне нужно рассказать ему, – повторяю я, сделав глубокий вдох.

Она проводит расческой до кончиков моих волос, делает шаг назад и садится на мою кровать. Кэм растерянно хмурит брови.

– Я не… Я не понимаю.

– Прежде чем мы с ним отправимся на вечеринку, я признаюсь. Скажу ему всю правду.

– Но… почему?

– Все уже не так просто, Кэм. Все запуталось к чертям, правда. Я больше так не могу. Надо было сказать ему еще несколько недель назад. После первого свидания. Я должна была рассказать. Я настоящая сволочь, потому что позволила этому продолжаться так долго.

– Нет, неправда. Ты… У нас есть план, Эбби. – В ее словах сквозят напряжение и разочарование. – Мы так близки к цели.

– Кэм, – говорю я спокойно, но уверенно. С пониманием, но все же твердо. – Это моя жизнь. Это не план. Это же не… Это не какая-то игра. Я не должна была позволить этому так далеко зайти.

– Так почему же позволила? – спрашивает она ледяным тоном. Не успеваю я даже осмыслить вопрос, как она сама на него отвечает. – Я знаю почему. Потому что ты этого хочешь, Эбби. Ты хочешь отомстить. Ты хочешь увидеть лицо Ричарда, когда войдешь в комнату под руку с Дэмиеном. Хочешь увидеть его лицо, когда он поймет, что потерял.

– Я хотела, Кэм. Хотела. Ты права. Мне было больно, и я злилась и мечтала о мести. Но теперь? Это не имеет никакого значения. В дело вмешались чувства других людей. Мои чувства в том числе. Наш план может сделать больно кому-то, кроме Ричарда.

– Ты не можешь так поступить, Эбби.

– Почему? – спрашиваю я, все еще не поворачиваясь и глядя ей в глаза через зеркало.

Но мой голос звучит тихо. Мягко. Вкрадчиво. Таким голосом люди обычно говорят с ребенком или с раненым животным.

В ее глазах сейчас я вижу именно это. Обиду и боль.