Сладкая ночка

Я покорно уселась за руль «Яриса» и, медленно преодолевая ухабы, добралась до магазина. Когда я вернулась, обитатели «треугольника» уже успели как могли «культурно сервировать» багажник ремонтируемой «шестерки». На пластиковом пакете лежали разрезанный помидор, перышки знаменитого чилийского лука, откуда-то появились даже не очень чистые одноразовые стаканчики.

— Так вот, — торжественно начал Миша. — Сидим мы с Серегой. Четвертинку мучаем, ну никакого настроения. Скучно. Погода, что ли, не задалась. Вдруг слышим за стенкой, где Марик живет, грохот, стук. Ясное дело, вышли полюбопытствовать. Глядим — окно высажено! Ну, мы, ясное дело, люди мирные, на рожон не лезем. Культурно так спрашиваем: «Кто дома?» Наглый и пьяный голос заявляет: «Хозяин!» Мы с Серегой переглядываемся — какой такой хозяин?! А то мы Марика не знаем! Короче, залезаем мы, а там бомжара барахлишко в мешок пакует! Так, мало того, еще на нас с кулаками лезет!

Миша сделал паузу и точными движениями разлил водку.

— Ну, за героизм! — подытожил он, и все дружно выпили. Миша с аппетитом захрустел сочным луковым перышком.

— Так вот, приложил я его пару раз в челюсть, — продолжил рассказчик, расслабляясь от выпитого. — Кричу Сереге, чтоб он связал подлюгу, а Серега интеллигентно так: «Пожалуйста, лежите и не двигайтесь до приезда милиции!»

Присутствовавшие весело заржали, а Серега покраснел и возмущенно возразил:

— А кто его, рискуя жизнью, связал старыми штанами Марика?!

— Ты, ты, — примирительно сказал Миша, разливая огненную воду. — Короче, преступник пойман, обездвижен. Звоним в ментовку. И тут начинается цирк. Салтыковские менты заявляют, что этот дом по Четвертому Кривому переулку принадлежит славному городу Железнодорожному. Стало быть, отвечать за него должны тамошние менты. В Железке же твердят, что дом относится к Салтыковке. Ну мы взвыли: «А с бомжом нам что делать?!» А они так спокойненько: «А что хотите! Хоть убейте. Дом ваш находится в пограничной полосе. Кому охота к вам ехать из-за какого-то бомжа!» А у Сереги на мобиле денежка кончается.

— Короче, патовая ситуация! — заметил Серега, пытаясь отчистить помидорное пятно с рубашки.

— Во-во! — согласился Миша. — Она самая. Слава богу, потом приехали сразу все менты. Типа стрелку забили, чтобы определить наконец сферы влияния. А заодно и бомжа забрали. Не хотели, правда, предлагали оставить его нам для хозяйственных работ и трудового воспитания. Но мы их уговорили. У нас в «треугольнике» своих хватает. А менты ничего, душевные, с понятием…

Начинался дождь. Я поднялась на второй этаж и включила свет. Прямо в окно старая яблоня засунула мокрую ветку. Дождевые капли гулко барабанили по металлической крыше. Я включила ноутбук, но работать не хотелось. Опустившись на узкую кушетку, застеленную истершимся пледом, я просто задумалась о том, где же в действительности мой дом? В знойной африканской пустыне черной страны Кемт или здесь, где сочные яблоки гулко падают на траву, от прохладных дождевых капель мои волосы вьются так сильно, что их невозможно расчесать, спасаясь от дождя, в дом забегают соседские мужики, черными от автомобильной смазки ладонями прикрывая стопки, чтобы туда не попала вода… Лестница заскрипела, и вошла мама.

— Что-то случилось? Я же вижу, просто не хотела спрашивать при Сереже. Что-то с папой? Он болен? — Мама, как всегда, демонстрировала потрясающую интуицию.

— У папы все в порядке.

— Ты поссорилась с Абдул Азизом?

Я подняла на нее глаза и почувствовала, как они опять наполнились слезами, тяжелые капли потекли по щекам…

— Абдул Азиз умер. Его убили.

ГЛАВА 4

Утром я засобиралась в город. Было ясно, что здесь работать не смогу. Не люблю делать ту же самую работу второй раз. И хотя я прекрасно помнила свой доклад, и восстановить его не представляло никакого труда, я была не в состоянии заставить себя открыть ноутбук. К тому же мама проявляла преувеличенное сочувствие и носилась со мной как с писаной торбой. От ее забот мне становилось еще хуже, на глаза снова и снова наворачивались слезы, и я тоже начинала жалеть себя. Провожая меня, мама сунула в машину небольшой пакетик и пояснила:

— Ты должна немного себе помочь, я же вижу: ты и плачешь, и раздражаешься по пустякам. Здесь легкий антидепрессант нового поколения. Изумительный, сразу почувствуешь себя свежей, бодрой, и настроение улучшится. Еще французское снотворное — наверняка у тебя нарушен сон. И замечательный ноотроп — улучшает ассоциативные связи мозга, тебе ведь надо много работать. Принимай, не ленись, я приеду, проверю.

Я опять почувствовала себя маленькой девочкой и в который раз удивилась маминой предусмотрительности: казалось, у нее всегда есть все на все случаи жизни.

— Не волнуйся, мам, я позвоню. — Я возвращалась в душную Москву…