Сладкая ночка

Мы спели. У Ивана оказался мягкий несильный баритон, и даже Кира умудрялась петь, не фальшивя. Наши голоса звучали как-то по-особенному, чисто и звонко в сухом холодном воздухе. Я чувствовала, что Кира плачет, и обняла ее, чтобы подбодрить. Наверное, это была сюрреалистическая картина: трое обессилевших людей в изодранной одежде сидят ночью в центре Сахары и поют «Подмосковные вечера» — о шорохах в садах, застывшей речке, любовном свидании…

— А как ты попал в плен? — спросила я, когда мы закончили. Кира перестала дрожать, кажется, засыпала, поэтому мы говорили вполголоса.

— Как все. Призвали в армию, попал в Чечню. Через месяц попали в засаду, почти всех наших убили. Меня отправили к арабскому полевому командиру. А потом… Пришлось принять ислам, меня переправили в Турцию, там прошел подготовку. Воевал с курдами. Потом Иордания, тренировочный лагерь палестинцев. Там уже был инструктором. Полгода в Южном Ливане. А уже оттуда — Ливия. Сам Диаб меня присмотрел, пригласил в качестве инструктора. Как и Катусу. С девчонками не так давно работаю, они вообще-то молодцы. Собранные, организованные, дисциплинированные. Лучше мужиков. Только зацикленные на своем Лидере. Ну это их так воспитывают. А тут Ясминка… Встретились взглядами — думаю, все, пропал. Ну не знал я, что им за это — смерть! Сволочи! Катуса нас и сдала.

— Это был один из тестов для Пантер.

— С чего ты взяла? Не может быть! Я же сразу в нее влюбился, — недоверчиво сказал Иван.

— Мне полковник Диаб сказал. Поэтому тебя и поставили работать с Пантерами.

— Суки! — Иван подобрал сухую колючку и с ожесточением сломал ее.

— Как ты думаешь, зачем они взорвали джип? Они же видели, что там никого нет, — спросила я.

— Мы могли прятаться под машиной. А если даже и нет, могли вернуться к машине. Так было для них надежнее. Тем более они понимают, что далеко нам не уйти, а до ближайшего селения еще очень, очень далеко. Но они вернутся, обязательно вернутся за нашими трупами или за нами живыми…

— Что будешь делать, если все обойдется? — спросила я. — Вернешься домой?

— Не знаю… Там все меня давно похоронили… И Ясмина, что она захочет, — неопределенно ответил парень. — А ты? Ты что здесь делаешь?

— Я не имею никакого отношения ни к этой стране, ни к спецслужбам, ни к боевикам. И вообще я историк, египтолог, научный сотрудник. А Кира математик. Она сюда попала из-за меня. Но если ты хочешь, я тебе расскажу.

— Валяй, все равно не уснуть, руку ломит.

Я стала рассказывать, заодно пытаясь еще раз для себя разобраться, что же произошло.

Иван слушал внимательно, иногда присвистывая, а в особо захватывающие моменты забористо ругаясь.

— Ни фига себе, история! — высказался он. — Одно тебе скажу: не ожидай, что она для тебя закончится, даже если ты выберешься отсюда.

— Да я понимаю, — грустно согласилась я.

Мы помолчали.

— Знаешь, — странно напряженным голосом сказал Иван, — если я не выберусь, мало ли что случится, запомни: Ногинск, улица Полевая, дом 8. Маркина Зинаида Павловна. Расскажи ей все, чтоб не ждала больше.

Его голос дрогнул.

ГЛАВА 21

На следующий день Ясмина, словно следопыт из старых немецких фильмов про индейцев, остановилась и взволнованно сказала:

— Люди близко.

— Но на карте нет селения, — возразил Иван. Рука беспокоила его, и он болезненно морщился при движениях. Но Ясмина оказалась отличным полевым хирургом, и рана не воспалилась. Да и парень был молод и здоров.

— Это Сахара, — рассмеялась Ясмина, — селения исчезают и появляются, карты здесь ни при чем. Я вижу следы верблюдов и коз, много следов. Значит, здесь живут люди. Значит, где-то здесь есть вода.

— Это опасно? — спросила я.

— Не более опасно, чем умереть от жажды и голода в пустыне, — резонно заметил Иван.

Через несколько часов пути мы уже могли видеть несколько одноэтажных глиняных строений, над которыми возвышалась, если так можно сказать о здании шестиметровой высоты, местная мечеть. Гигантами выглядела парочка пальм, непонятно как выживших на этой засушливой земле. Как оказалось, строили жилища здесь из навоза, смешанного с песком и глиной. Сооружения были недолговечными, но кто здесь заботился о долговечности? А местную мечеть, наверное, можно было бы внести в Книгу рекордов Гиннесса как самую высокую в мире мечеть, построенную из навоза.

Солнце палило нещадно — самая середина дня, — и людей на улице не было видно. Впрочем, как и животных, о которых в этих жестоких краях заботились едва ли не больше, чем о людях.

Говорят, что большинство жителей пустыни могли бы переехать в города, поселиться в благоустроенных домах с водопроводом, электричеством, телефоном и спутниковым телевидением, но они предпочитают оставаться здесь, жить, как жили их предки двести и пятьсот лет назад. Здесь их дом.

Выше раскинувшегося в низине поселка мы заметили какое-то нагромождение скал, из-за которого виднелись кроны пальм. Мы с Ясминой одновременно поняли, что это, и с криком: «Вода! Много воды!» — бросились туда. За нами едва поспевали Кира в своих опорках и раненый Иван.