Сладкая вендетта

Ева понемногу начала узнавать Далтона и догадывалась, что человек с таким решительным характером не удовольствуется жалкими крохами. Он потребует весь банкет.

– У меня всегда были на жизнь более широкие планы, – признался Джек. – Я хотел вырваться из Бетнал-Грин, а грязная работа на фабрике не давала такой возможности. Вот я и стал взломщиком, а потом боксером. Причем я участвовал не в официальных матчах, а только в подпольных, которые проводят в заброшенных зданиях. Заработал себе имя Алмаз, потому что был твердым как бриллиант. После этого стал работать телохранителем Рокли. – На его лице появилась гримаса отвращения, и Еве показалось, что оно относится не столько к Рокли, сколько к нему самому. – Мне предложили такие деньги, каких у меня отродясь не водилось, и всего лишь за охрану какого-то аристократа. Я согласился на эту работу, да еще и с радостью. Мне было все равно, чем занимался этот ублюдок, коль скоро я обеспечивал его безопасность и получал свое жалованье.

Упомянутый ублюдок в это время закончил танцевать вальс и остановился поговорить с двумя мужчинами. Ева узнала в них влиятельных парламентских деятелей. Один из них в ответ на слова Рокли рассмеялся и сделал жест в сторону карточной комнаты.

– Может, эти господа участвуют в его проекте с патронами, – предположил Далтон, кивая на собеседников Рокли.

Ева возразила:

– Они его не боятся. Это видно по тому, как они на него смотрят и как непринужденно смеются. Значит, у него нет над ними никакой власти.

Далтон что-то тихо пробурчал – нечто среднее между насмешкой и вынужденным восхищением.

– Вы не думали о том, чтобы стать карточным шулером? С вашим-то умением читать мысли.

– Они засиживаются за карточными столами допоздна, это мешало бы моей работе в «Немезиде». И мне не очень нравится запах сигар.

Рокли и два других джентльмена поспешно вышли из бального зала – казалось, им не терпится погрузиться в мужской мир важных дел.

– Черт! – пробормотала Ева. – Вряд ли в доме сэра Гарольда есть место, откуда мы сможем наблюдать за карточной комнатой.

– Когда Рокли соберется уходить, ему придется снова пройти через бальный зал, – заметил Далтон.

Пусть они не узнают, с кем Рокли говорил в карточной комнате, но, по крайней мере, он не сможет ускользнуть незаметно.

Ева подалась вперед и оперлась локтями о подоконник.

– Вы когда-нибудь думали о какой-то другой работе кроме как сдавать в аренду свою силу?

На лице Далтона на миг появилось задумчивое, почти мечтательное выражение, но оно тут же исчезло.

– Нет. Меня всегда знали как боксера – или на ринге, или на службе у этого вельможи. Вот это, – он поднял кулаки, – всегда ценилось намного выше, чем это. – И Джек постучал себя пальцем по голове.

– Вы слишком высоко ставите не те достоинства, какие следует, – сказала Ева.

Далтон посмотрел на нее с озадаченным видом, как будто она предложила ему платить за кислород.

– Я – это только мои мускулы, и так будет всегда.

Еву вдруг охватил не поддающийся контролю гнев.

– Перестаньте говорить о себе так!

– Не знаю, почему вы так раскипятились, – недоумевал Далтон. – Какая разница, что я о себе думаю? Что это меняет? – Он скрестил руки на груди и уставился на Еву.

И действительно, какая разница? Мисс Уоррик не нашлась что ответить. Дело только в том, что ее это расстроило, причем так сильно, что ей самой не верилось. Похоже, Джек смирился с отведенной ему ролью. Неужели никто не говорил Джеку Далтону, что он может быть кем-то бóльшим, чем наемный головорез? Но у него есть мозги, причем очень неплохие. Просто он давно не давал им работу.

Ева каждый день видела примеры растраченного впустую потенциала. Невозможно, живя в Лондоне, не замечать побирушек, копающихся в отбросах, или мужчин, сидящих на бордюре с протянутой рукой, потому что их сократили с работы. Это всегда ее волновало, но никогда еще так сильно, как взволновал Далтон.

– Просто обидно видеть, когда кто-то не использует свои возможности, – пробурчала Ева.

– Вы в душе миссионер, – лукаво сказал Джек.

Если ему так кажется, она не станет его разубеждать. Лучше так, чем если Далтон будет думать, что ее интерес к его благополучию – не только профессиональный.

Внезапно из-за двери донесся негромкий скрип половиц под ковром – по-видимому, кто-то шел по коридору. Ева и Далтон застыли и переглянулись. Из-под двери просочился свет. Что-то звякнуло. Ключи экономки.

Далтон тут же опустил занавеску, и комната погрузилась в темноту. Они с Евой бросились к складной ширме. Так как места за ширмой было немного, им пришлось встать вплотную друг к другу: Ева прижалась к Далтону спиной, а он обхватил ее руками за живот. В то же мгновение, когда они застыли за ширмой, дверь открылась.