Сладкие папики (ЛП)

Режим был напряженным, а дни были длинными. Физиотерапия на колене, лекарства от боли, сканирования, обследования, и консультации.

И вот, наконец, после самых долгих десяти дней моей жизни, меня отпустили домой.

Я заплакала, увидев, на что пошли Карл и Рик. Они вкатили меня внутрь с «та-да», и столовой больше не было, вместо нее на первом этаже была спальня. Они перенесли свою кровать — нашу кровать — с верхнего этажа и поставили комод для моих вещей. Они даже повесили несколько фотографий: я и они, я и Самсон, я и мама.

— Чтобы поднять тебе настроение, — сказал Рик. — Круто, да? Номер для восстановления Кэтти. Будут массажисты и коктейли... полный роскошный комплект…

— Вам не нужно было все это делать, — всхлипнула я, но Карл поцеловал меня в макушку.

— Мы хотели, Кэтти, мы оба этого хотели.

— Не думай, что мы не скучали по тебе, красотка, — сказал Рик. — Без тебя здесь так пусто. Похоже, ты нас здорово зацепила.

Я улыбнулась сквозь слезы.

— Ну да, вы меня тоже здорово зацепили.

Мы должны были быть осторожны. Мое положение между парнями больше не было безопасным, и я была перемещена на внешний край, в то время как они оба спали на некотором расстоянии, чтобы не задеть меня, но они тянулись пальцами, чтобы коснуться моих. Это было утешением. Они стали моим утешением.

Они стали для меня всем на свете, даже глазом не моргнув.

Вы даже не представляете, как много вы принимаете как должное, пока каждая мелочь не станет невыполнимой задачей. Встать с постели, одеться, сходить в туалет. Попить, принять душ, немного перекусить.

Любое подобие скромности или личного пространства, которым я когда-либо наслаждалась, было предано забвению. Они купали меня, одевали, вытирали мою задницу. Они приносили мне еду, устраивали поудобнее и развлекали.

Они заставляли меня улыбаться, когда мне не хотелось улыбаться, заставляли смеяться, несмотря на боль. Они заставляли меня забыть о моей печальной ситуации, когда были рядом со мной, продолжая любить меня так же сильно, как и раньше.

И как же я их за это любила.

Я любила их так сильно, что плакала по ночам, пока они спали, оплакивала свое счастье иметь их, хотя все остальное превратилось в ничто.

Я любила их за все, что они делали, но больше всего за то, что они возили меня к Самсону, хотя и не думали, что я готова к этому.

— Где же он? — спросила я, когда машина повернула в противоположную сторону от конной больницы. — Разве он больше не в Сайренчестере?

Карл покачал головой, и вид у него был настороженный, хитрый.

— Что? — спросила я. — Где он, Карл? — Меня охватила паника. — Они не могут отправить его обратно в подворье! Там никого не будет! Никого, кто мог бы о нем позаботиться!

— Он не в Вулхоуп, — ответил Карл. — Он недалеко.

— Где это «недалеко»?

Карл, отвечая, смотрел прямо на меня.

— Он в доме твоего отца. У них есть все необходимое, Кэтти.

Я не могла отрицать, что мое сердце болело.

— А кто о нем заботится? Кто собирается быть рядом с ним?

— Верити, — просто ответил он. — Верити и команда конных физиотерапевтов. У него все хорошо, обещаю тебе.

— Верити?! — Я с трудом могла это понять. — Верити заботится о моем Самсоне?

Он кивнул.

— Ты сама все увидишь.

Они катили меня мимо стойл, которые я так ненавидела в детстве, и чувствовала, как колотится мое сердце, тошнота грозила превратиться в рвоту.

Рик и Карл были такими тихими, все подворье было тихое. Пара лошадиных морд высунулась, чтобы поздороваться, но ни одна из них не была моим Самсоном.

Они подкатили мое кресло к стойлу в самом конце. Я затаила дыхание. Едва осмеливаясь взглянуть.

И вот он был здесь.

Самсон высунул голову из-за перегородки, навострил уши, но я едва могла разглядеть его сквозь слезы. Облегчение, чувство вины и любовь — все смешалось воедино.

— Помогите мне встать, — попросила я, ерзая на кресле, и хотя Рик и Карл запротестовали, они все же помогли мне подняться, держа меня достаточно высоко и устойчиво, пока я обнимала руками шею Самсона. — Прости меня, — всхлипнула я, уткнувшись лицом в его гриву. — Мне так жаль.

Я наклонилась над перегородкой, чтобы посмотреть на него, но его передние лапы по-прежнему были перевязаны, опухшие и больные. Но он все еще оставался собой, счастливым, вынюхивающим мятные леденцы.

— С ним все будет в порядке, — сказал Карл. — У него все хорошо.

— Я сделала это, — плакала я. — Это моя вина. Это все моя вина.

— Не валяй дурака, — сказал Рик. — Ты была великолепна, вы оба были великолепны. Это просто несчастный случай, вот и все. Просто одна из тех гребаных ужасных вещей, которые иногда случаются.

Я отрицательно покачала головой.

— Мне хотелось победить, это было все, о чем я думала. Я была так глупа, эгоистична и безрассудна.

— Это была доля секунды, — сказал Карл. — Одна доля секунды невезения. Все на этом поле хотели победить, Кэтти. Каждый. Это была не твоя вина.

— Посмотри на него. — Голос Рика был таким теплым. — У него все в порядке. Он уютно устроился в своем стойле с бесконечным запасом сена и мятных леденцов. И, наверное, думает, что у него гребаный отпуск.