Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник. Роман-искушение

– Я не могу понять, зачем ты мне рассказываешь о своей жене. Как будто я не знаю эту во всех отношениях замечательную женщину, – после некоторого молчания ответил начальник службы безопасности. – Я также не могу пока понять и твоей просьбы.

– Я прошу, чтобы ты, опираясь на свои опыт и знание людей, подыскал моей Клавдии какую-нибудь достойную компанию, которая, с одной стороны, удовлетворила бы ее интерес, показала ей Город, сводила в Храм… Но, разумеется, не тогда, когда начнется главное кровопролитие! Клавдия ни в коем случае не должна этого видеть, потому что даже я, римлянин и солдат, с трудом переношу эту варварскую бойню, красный от крови Кедрон! – гневно воскликнул Пилат и снова повернулся к Максиму.

А тот, потеряв интерес к уху Пилата, теперь разглядывал его кавалерийские сапоги. И так как Пилат к сказанному ничего не прибавил, Максим позволил себе заметить:

– Я всё продумал, и теперь осталось получить твое утверждение. Мы ожидаем уважаемую Клавдию двенадцатого к полудню. Она отдохнет с дороги, а вечером ей можно будет показать Храм: там будут прекрасные песнопения и сравнительно немного народу. Тринадцатого, когда в Храме начнут резать ягнят, можно будет провести уважаемую Клавдию по Городу, но не подводить слишком близко к Храму. Четырнадцатого же, когда будут совершаться основные жертвоприношения, когда по всему Городу будет стоять рев, а Кедрон, как ты говоришь, покраснеет, я предлагаю вывезти нашу дорогую гостью за Город, лучше всего на Масличную гору. Вид оттуда великолепный, можно устроить полуденную трапезу в тени деревьев – уверен, супруге твоей понравится. В любом случае, в этот день милой Клавдии нечего делать в Иерусалиме.

– Хороший план. А…

– Теперь о сопровождении, – не дал задать вопрос Максим. – По протоколу женой префекта должна заниматься жена первосвященника. Каиафа уже засылал ко мне Натана, и тот дал понять, что Ревекка, жена первосвященника, готова взять на себя эту обязанность, несмотря на предпраздничные приготовления…

– Ой, не хотелось бы, – поморщился Пилат. – Постой! А откуда им известно о приезде Клавдии? Я велел держать это в секрете.

– В Иудее слухи распространяются быстрее звука. Тем более если засекречивать то или иное событие…

А разве у твоей жены в Кесарии нет ни одной подружки из местных?

Пилат еще сильнее скривил лицо и решительно сказал:

– Ревекка мне не походит.

– Я так и подумал. И видимо, так же подумал Марцелл, потому что он очень рассчитывает на то, что в главные сопровождающие уважаемая Клавдия изберет его жену, Юнию.

– Жена легата? А разве она знает Иерусалим?

– Насколько может знать Город римлянка.

– Да ну ее. Она болтушка. И слишком молода, чтобы руководить моей женой. И Клавдия меня просила, чтобы ее сопровождала непременно иудейка.

– Тогда две кандидатуры осмелюсь тебе предложить, – сказал Максим. – Либо жену нашего Иосифа, который из Аримафеи, либо жену Никодима.

– Но Никодим – фарисей.

– Во-первых, он фарисей очень умеренный. Во-вторых, он человек правильный во всех смыслах. В-третьих, насколько я знаю дорогую Клавдию, жена Никодима должна ей понравиться: она достаточно молода, обаятельна, не назойлива, прекрасно владеет предметом, который интересует нашу высокую гостю.

– И говорит по-латыни?

– Ни слова не говорит. И им непременно понадобится переводчица. Я ее уже подобрал. Она из службы. Так мне будет спокойнее.

– Если я тебя правильно понял, ты склоняешься к жене Никодима? – спросил Пилат.

– Склоняюсь. Однако…

– Что «однако»?

– Ты не боишься, что если мы откажемся от услуг жены первосвященника и возьмем в сопровождающие жену Никодима, то в синедрионе могут возникнуть…

– А мне плевать на синедрион и на то, что там может возникнуть или не возникнуть! – вдруг радостно воскликнул Пилат.

Затем посерьезнел лицом и сказал:

– Хорошо, я подумаю. Время терпит.

Потом снова радостно улыбнулся и спросил:

– А всё-таки зачем ты поймал Варавву?

И тотчас начальник службы безопасности ответил на вопрос, как будто он вовсе не был для него неожиданным, и он его давно ждал, и вместе с этим вопросом ожидал, что они наконец перестанут на ночь глядя говорить о второстепенном и третьестепенном и заговорят о важном и безотлагательном.

– Мне вдруг показалось, что его надо поймать именно сейчас, – сказал Максим.

– Почему?

– Мне подумалось, что, может быть, пришло время положить конец слухам о том, что этот Варавва чуть ли не тайный агент римлян, что Понтий Пилат самолично велел ему терроризировать тетрарха Антипу, грабить его людей и всем показывать отрубленную голову пророка Иоанна. Мне почудилось, что очень сподручно будет тебе перед праздником Пасхи подарить Антипе схваченного Варавву, его ночной кошмар и дневной ужас, и помириться с тетрархом, с которым у тебя, как все знают, очень сложные отношения.

Пилат хотя и улыбался, но смотрел на Максима почти зловеще: прямо-таки ввинчивал взгляд в щеку начальнику службы безопасности, которую тот ему подставил.