Сладкий грех

— Мистер Меттинли поставляет ткани, мадам, — терпеливо, как маленькому ребенку, объяснила Марджери. — У него все ткани отличного качества — и атлас, и муслин, и бархат. А миссис Гилмор, что на Рыночной площади, торгует шелковыми лентами и шляпками из батиста. Очень даже хорошенькими, — тараторила она, не отрывая взгляда от нежно-зеленого платья. — Но конечно, никакого сравнения с вашим платьем. Все дамы будут теперь завидовать вам еще больше, мадам.

— Еще больше завидовать? — переспросила Лотта, удивленно подняв брови. — Не понимаю, как можно завидовать женщине в моем положении.

— Да, мадам, но мисс Гудлейк с Летком-Регинс — дочь нашего мирового судьи, мадам, — так хотела выйти замуж за лорда Сен-Северина еще до вашего приезда. И вдруг оказалось, что у него есть любовница.

— Но ведь это никак не может сорвать ее планы, — удивилась Лотта. — Разве может любовница помешать женитьбе. На самом деле так даже лучше, ведь не всякой женщине под силу выносить все капризы своего мужа.

— Это соответствует тому, что мне рассказывали о Лондоне, — убежденно провозгласила Марджери. — Одни умные слова и никакой нравственности.

Лотта улыбнулась тому, как незатейливо ее новая горничная поставила ее на место.

— Возможно, так оно и есть, — уступила она. — Однако я очень сомневаюсь в том, чтобы лорд Сен-Северин собирался жениться. К тому же он так опорочен в глазах общества. Разве он не является врагом?

— О да, в общем, так оно и есть, — кивнула Марджери. — Но он так богат, знатен и красив, что все леди засматриваются на него. Офицеры — благородные господа, они всегда обедают в лучших семействах округи, ведь война когда-нибудь да закончится. Я правильно говорю, мадам?

— Просто потрясающе, до чего практичный подход, — удивилась Лотта. — Отчего же обывателям Вонтеджа не насладиться новым обществом и не поймать пару-тройку богатых мужей для своих дочек? Какое значение может иметь то, что идет война, в таком случае?

Лотта сидела, подперев подбородок рукой. Становилось понятно, что ее ожидает в будущем. Эван, оче видно, сейчас обедает у кого-то из местных дворян, его вспыльчивый и опасный темперамент — прекрасная острая приправа к скуке медленного течения провинциальной жизни. А она в одиночестве станет проводить здесь свои дни, поскольку падшая женщина полностью зависит от того, кто ее содержит. Никто даже не зайдет поинтересоваться, каково ей здесь. Провинциальное общество — всего лишь слепок с лондонского света, только еще более косное. Лотта припомнила, как леди О’Хара направила на нее свою коляску. А ведь злоба провинциального городка может оказаться еще более мелочной и ядовитой. В Вонтедже нельзя остаться вне поля зрения публики, невозможно затеряться в толпе. Здесь некуда бежать и негде спрятаться.

Эван привез ее сюда, но не сможет защитить от местных нравов. Или вообще не собирается этого делать. В конце концов, она — Лотта Пализер, бесстыдная и суетная. И пусть это только вывеска, способная обмануть зевак, с этого момента она станет ее вторым «я». Ей придется защищаться не только от косых взглядов соседей по городку, но и от упрямого желания требовать от Эвана больше, чем он сам собирался предложить. Лотта знала, до чего нетребовательны и покладисты настоящие любовницы.

Она вспомнила брата Тео и обязанность, которую он на нее возложил — шпионить за Эваном во благо страны, и попыталась вызвать воспоминание о том, как Эван бесчувственно обошелся с ней в надежде, что это поможет оправдать предательство. Но предательство очень трудно оправдать, даже имея такие гибкие представления о морали, как у нее. Записка с указаниями, которую она нашла у себя на столе в то последнее утро в Лондоне, прожгла дырку в ее совести. Однако Лотта зашила записку в подкладку своего плаща, в ее представлении именно так действовали все шпионы и заговорщики. К несчастью, ее стежки оказались неровными, а шов — комковатым. Каждый, кто вздумал бы полюбопытствовать, мог сразу раскрыть ее тайну. В записке был всего лишь адрес, по которому следовало пересылать информацию в почтовое отделение в Эбингдоне, что в десяти милях от Вонтеджа. Тео писал, что будет поддерживать связь, и Лотта надеялась на это. Она постоянно боролась с собой, отгоняя сомнения, готовые закрасться в душу. Тихий голос нашептывал, что брат находится рядом с ней не для того, чтобы помочь. Просто ему нужны ее услуги, а если ей не удастся быть полезной в его деле, Тео просто отшвырнет ее.

Лотта подхватила следующую сумку и потащила ее вверх по лестнице. Вряд ли стоило привлекать Марджери к перетаскиванию таких тяжестей. Бедное дитя выглядело так, словно любое дуновение ветра просто свалит ее с ног. Ее нужно подкормить. Сравнивая ее тщедушность с собственными пышными формами, Лотта пришла к выводу, что неплохо бы всегда держать в доме запас еды, который Марджери сможет забирать с собой домой для семьи. Скорее всего, ее безработные братья полностью зависят от ее заработка, который поможет им всем выжить. А уж Лотта знала, как это страшно — оказаться на самом краю отчаяния.