Сладкий грех

Он притянул ее ближе к себе, и Лотта устроилась щекой на его груди, прислушиваясь к тому, как меняется его дыхание и он засыпает. Ей вспомнилась первая ночь в Лондоне. Такая нежность была в том, как он привлек ее к себе. Здесь, в его объятиях, она поддалась искушающей иллюзии любви и взаимности. Сомнений не осталось, она полюбила. В ее сердце плескалось счастье, такое полное и безусловное. И сразу же разлетелся, как дым, страх перед будущим. Сейчас она жила счастливым мгновением. А утро потерь и сожалений еще придет, и не раз.

Когда Эван проснулся, постель уже была холодна и пуста. Лотты рядом не было. Он сел, прогоняя последние теплые отсветы сна из своего сознания. Непонятно отчего он чувствовал себя потерянным и одиноким. Удивительно, до чего ему хотелось, чтобы Лотта была сейчас рядом. Он никогда и ни в ком не нуждался. Ее вероломство и предательство взбесили его именно потому, что он нуждался в ней. Эван не хотел, чтобы она обманывала его, испытывая боль при мысли о том, что враги подкупили ее. Ее страсть к деньгам оказалась сильнее преданности ему.

Такие чувства к Лотте очень беспокоили Эвана, он опасался зависимости.

Он повел плечами, словно отгоняя непрошеные мысли, выбрался из уютного тепла постели и подошел к умывальнику, стоящему в противоположном углу комнаты, умывался из кувшина, поеживаясь от жалящего холода колодезной воды. Все тело изнывало от незнакомых ощущений, не болело, нет, просто утратило напряженность, в которой пребывало почти постоянно, обретя наконец расслабленность удовлетворения. В голове не было никаких мыслей, кроме одной — куда ушла Лотта? Наверняка она где-то неподалеку. Ей просто некуда идти. Вопреки ее дерзким словам и столь же дерзкому поведению прошлой ночью, она полностью зависит от крыши над головой и денег, которые он дает.

Эван быстро натянул одежду и подошел к окну. Ясное утро с каждой минутой разгоралось все ярче. Внизу раздавался грохот — это Марджери хозяйничала на кухне. Довольно неаппетитный запах витал в воздухе. Часы на колокольне пробили семь. В раскрытое окно было видно, как в дальнем конце сада Лотта собирает в большую корзину яблоки. На ней было старое выцветшее платье и фартук, а на голове забавный чепчик, который делал ее похожей на горничную, но по какой-то странной причине этот наряд только усиливал впечатление молодости и привлекательности. Она подняла голову, и он увидел, что она улыбается ему и машет рукой. Что-то шевельнулось в душе Эвана — теплое и щемяще-сладостное. Именно в этом чувстве крылась самая большая опасность.

Эван отошел от окна. Ему страшно не хотелось возвращаться в безликую спартанскую комнату, которую он снимал в «Медведе». Он желал бы остаться здесь, с Лоттой. Как чудесно провести весь день вместе с ней, прокатиться в коляске или отправиться на пикник куда-нибудь в поле! Видения мирных радостей одновременно влекли и повергали в ужас. Черт побери, он даже готов безропотно снести английский завтрак в исполнении Марджери — недожаренные яйца и холодный жирный бекон, — только бы сидеть за столом напротив Лотты и просто смотреть на нее. Как объяснить причину подобной слабости, он не знал, но все это явно не по нему! Он не станет поддаваться и предпримет что-то немедленно.

Эван бросился прочь из комнаты, вниз по лестнице и на улицу, не оглядываясь и не прощаясь. Чувство вины терзало его, и он ненавидел себя за него. Это становилось просто невыносимо!

Улицы Вонтеджа потихоньку оживали, заполняясь торговцами, которые спешили открыть свои лавки. Несколько пьяниц валялось возле дверей заведений. «Медведь» не запирался на ночь. Эван прошел мимо портье, не разбудив его, стал тихо подниматься по лестнице, стараясь не заскрипеть ступенями. Наконец, вошел в свою комнату.

Все было в точности так, как он оставил накануне вечером. И все же Эван знал, едва переступив порог, что кто-то побывал здесь без его ведома. Мурашки пробежали по коже, появилось странное ощущение, что за ним наблюдают. Он тщательно обследовал все ящики и шкафы, выискивая малейший намек на чье-то вторжение, однако ничего не нашел.

Удостоверившись, что все на своих местах, он уселся у стола и принялся за письмо. Но писал недолго, ибо ровно через две минуты услышал голос мистера Дастера, чиновника по делам пленных. Стучась во все двери, он кричал о том, что какой-то человек был найден убитым на постоялом дворе Ламборн-Кросс, и требовал, чтобы каждый французский пленный офицер доложил о своем местонахождении прошедшей ночью.

Глава 13