Сладкий грех. Искупление

— Мне было восемь, когда я впервые познакомился с волком. Именно после того, как я был унижен в школе и всеми отвергнут, он забрал меня, обещая всё хорошее. Я доверял ему, потому что больше никто не проявлял ко мне интерес. Никто и никогда. Матери я был не нужен, она постоянно избегала меня. Ангус… ненавидел меня, и я это знал, хотя всегда пытался сблизиться с ним. Моя сестра, вообще, не общалась со мной, потому что мать держала её подальше от меня. Бриан был слишком мал, и его тоже растили в другом месте. Я был один и поверил деду, как тогда считал. Я пошёл с ним, и он начал моё обучение в подвале, бросив меня одного в клетку с волком. С голодным и напуганным волком. Он дал мне задание изучить его повадки, стать им. Я не хотел. Я умирал от голода, как и волк. Мы оба скулили, и мне было очень холодно. Только тогда я подполз к нему и укутался в его уже мёртвую тушу. Он был мёртв, от него воняло, но мне было холодно. А потом… я начал выдирать его шерсть. Я ужасно хотел есть и ел его сырое мясо. Протухшее и сырое мясо. — Взгляд Слэйна становится стеклянным, а я в ужасе смотрю на него. Господи, бедный Слэйн. Он же был маленьким. Ребёнком. Боже…

— Я не выполнил задание, и меня избили. Он часто избивал меня, чтобы я перестал чувствовать боль. Он протыкал мои ступни иглами. Мне нельзя было орать. Первое время орал, а потом перестал, потому что будет больнее. Я терпел и кричал внутри себя. В школу я вернулся затравленным и испуганным. Я боялся всего. Боялся того, что он вернётся за мной. Я умолял взглядом каждого, чтобы меня спасли, но никому, как и раньше, не было до меня дела. Каждые выходные и каникулы я проводил или в подвале, терпя побои, или в лесу. Когда я начал двигаться, как животное, то переставал соображать. Я не помню это время. Не помню, что делал. Я словно просыпался и засыпал с сильнейшей болью внутри. Когда провалы в памяти участились, и трупы вокруг меня стали последствием кошмаров, я впервые решил покончить с собой. Это сводило меня с ума. Я не мог нормально дышать и решил перерезать себе вены, но не смог. Я отключался и находил себя рядом с новым трупом, которого разорвал или загрыз. Вторая попытка закончилась тем, что я оказался в полиции, и меня оттуда забрали мокрого и мрачного. Я снова был наказан. Я убивал постоянно, но не помнил этого. Третий раз я решил повеситься. Не получилось. Я помнил, как влез в петлю и дёргался, а потом просто сорвал её вместе с люстрой. У меня выработался инстинкт самосохранения на очень высоком уровне. И тогда я оказался здесь.

— Никто не помог тебе? Никто? Вообще? — выдавливаю из себя.

— Нет. Никто.

— А они знали? Сальма, Ангус или Фарелл? Хоть кто-нибудь из них знал, что он делал с тобой? — с болью шепчу я.

Желваки на лице Слэйна двигаются.

— Да, — выплёвывает он. — Да. Все они знали. Ты видела обоих моих братьев на плёнке. Они сами наблюдали во что он меня превратил. Никто не помог мне. Я просил. Просил! Я любил их! Я, мать твою, любил их и ждал, что они вытащат меня из этого дерьма! Я просил и позже, когда меня выпустили из заточения! И через год, блять! Я просил! Они все отвернулись от меня! Они с рождения называли меня ублюдком! Они все плевали мне в лицо!

Жмурюсь от крика Слэйна. Это его эмоции, боль и разочарование. Невыносимо слышать это. Его чувства бьют по мне, до кровавых следов.

— А потом я смирился с тем, что они мои враги. И я мстил им. Каждому. Я буду мстить им дальше за то, что они бросили меня. Даже волки не бросают своих детей, а они бросили. Я всегда буду злодеем. Всегда, поняла? — рычит Слэйн, подскакивая ко мне и хватая меня за плечи. Я всхлипываю от острой боли в них.

— Ты никогда меня не изменишь. Никогда! Я никого не прощу тех, кто предал меня! И ты тоже предала меня! — Слэйн отшвыривает меня от себя, и я лечу в стойку с сухими травами. Успеваю выставить вперёд руки.

Дверь хлопает за спиной, и я оборачиваюсь. Чёрт. Конечно, ему больно. Конечно, он не может просить их. Я бы тоже не простила за такое. И теперь я понимаю причину этой войны. Это ведь вина не Слэйна. Совсем не его.

Мне бы остаться здесь, подумать и дать Слэйну остыть, но я не могу оставить его одного в таком состоянии. Он разозлён и вспомнил, сколько у него причин ненавидеть всех, чтобы быть злодеем и жутким монстром.

Вылетаю из кафе и замечаю его, одиноко стоящего в нескольких метрах. Его волосы развевает ветер, руки в карманах джинсов, и он смотрит вдаль. Один. Никому не нужный. Брошенный. Раздавленный. Уничтоженный. Сильный. Выживший.

Моя ладонь мягко проходит по его спине, ощущая, как все его мышцы напрягаются. Я целую его в затылок и прижимаюсь к нему.