Сладкий яд

Ее внимание привлекает что-то, лежащее на полу. С участившимся пульсом я смотрю, как она наклоняется и поднимает еще одно фото в рамке. Пока я мысленно проклинаю Джеки и желаю ей провалиться в ад, моя светловолосая гостья восхищенно рассматривает снимок. Я знаю, что там — смеющийся, растрепанный Олли, который гоняется за щенком по парку. Этой фотографией я горжусь, потому что у меня получилось запечатлеть в одном кадре и его невинность, и живость его характера.

— Какая красота. Чье это? Я не узнаю автора.

Испытывая дискомфорт, я тру шею и вновь проклинаю Джеки. Вспоминаю тот день, когда, вернувшись с работы, застал ее у себя дома с пачкой моих уже оформленных в рамки работ. Стены моей квартиры, до того покрытые фотографиями людей, которыми я восхищался, были голыми.

— …Что здесь происходит? — спросил я.

Она обернулась с молотком и гвоздями в руках.

— О, привет! Ну, меня бесит то, что ты прячешь от людей свой талант, так что я в буквальном смысле решила взять дело в свои руки.

— И без разрешения развесить на стенах мои фотографии?

— Твои потрясающие фотографии, и только попробуй остановить меня. Может, ты и выше меня сантиметров на двадцать и больше не тощий десятилетний мальчишка, но я до сих пор в состоянии надрать тебе задницу, даже не сомневайся, — ответила Джеки, сверкнув глазами.

— Ну почему старшие сестры такие вредины?

Я раздосадовано застонал, а она отправила мне воздушный поцелуй и вернулась к работе. Не желая обижать ее, я снял фотографии только после того, как она ушла…

— …Это твои работы? — слышу я голос Рэйчел.

Мое внимание возвращается к ней.

— Да, но необязательно так удивляться.

Она улыбается, и я вижу, как улыбка превращает ее холодную красоту в теплую, сладкую. Она откладывает фотографию Олли, берет вторую, потом еще, пока не просматривает штук пять.

— Ты очень талантлив.

Пожав плечами, я забираю у нее фотографии и, бросив их на пол, притягиваю ее к себе в объятья.

— Тебе кто-нибудь говорил, какая ты красивая, когда улыбаешься?

Она касается моего лица. Медленно, нежно. Я ощущаю, как подушечки ее пальцев следуют по линии моей челюсти.

— Ты не любишь говорить о своих работах, верно?

— Не особенно. — Я закрываю ей рот поцелуем.

Когда мы отстраняемся друг от друга, она мягко улыбается мне.

— Какой очаровательный способ менять тему.

Я усмехаюсь.

— Так очевидно?

Она кивает, и я целую ее еще раз. Когда поцелуй заканчивается, мы оба тяжело дышим. Она отпускает меня. Делает шаг назад, устанавливая между нами дистанцию.

— Думаю, я начинаю злоупотреблять твоим гостеприимством, и мне пора уходить. — Я собираюсь возразить, но она прибавляет: — И не надо говорить, что это не так. Мы с самого начала были честны друг с другом, так что давай не расставаться на лжи. — Она ненадолго замолкает — очевидно, выбирая следующие слова. — Послушай, в следующий четверг я устраиваю прием у себя дома, и мне бы хотелось, чтобы ты тоже пришел. Хочу представить тебя одному человеку, который, как мне кажется, сможет сотворить чудо с твоей карьерой. И нет, это не уловка, чтобы увидеть тебя еще раз. Я искренне считаю…

— Что сможешь помочь мне? Ты ведь даже не видела моих снимков.

— Я видела достаточно для того, чтобы понять, что ты на самом деле талантлив. Мне хочется чем-то помочь.

Я провожу ладонями по лицу. Внутри вздымается смешанная с раздражением злость.

— А если я не хочу, чтобы мне помогали? Мне не нужна твоя жалость. — Я понимаю, как грубо это звучит, но неужели она не может оставить эту гребаную тему в покое?

Она раздраженно встряхивает головой, и на ее высоких скулах появляется сердитый румянец.

— Это не жалость, Ронан. — Она уходит на кухню, берет со стола карандаш, которой лежит рядом с раскрытой на странице кроссворда газетой, и что-то пишет на ней. — Вот. Здесь адрес, дата и время. Ты не обязан приходить, если не хочешь, но я правда считаю, что тебе стоит там появиться.

— Я не приду, Рэйчел.

— Почему?

— Потому что…

— Потому что думаешь, будто справишься сам?

Она обводит взглядом мою квартиру. Тесную кухню, старый ковер под журнальным столиком, мебель, которая знала лучшие времена.

— Без обид, малыш, но я думаю, что помощь тебе все же не помешает. У тебя есть талант. И это преступление — то, что твои работы валяются на полу и собирают пыль. Но если тебе самому так хочется, то пускай. По-видимому, мое первое впечатление о тебе оказалось ошибочным, что странно, потому что я никогда не ошибаюсь.

— И каким же оно было?

— Простым. Я увидела человека, который хочет большего.

— Ошибаешься. Я хочу все.

— Тогда докажи это. Только не мне, а самому себе. — Она подхватывает свой клатч и направляется к выходу. Я следую за нею, открываю ей дверь. Проходя мимо меня, она кладет ладонь мне на грудь. — Я скажу людям на входе, что ты приглашен.

Я снимаю ее ладонь, задерживаю ее в своей.

— Я не объект для благотворительности.

— Я знаю, гордец. — Она мягко целует меня в губы. И, выходя из квартиры, добавляет: — Надень смокинг.