Сладкий лжец

Она вглядывалась в мое лицо, будто сомневаясь, что правильно меня расслышала. Желал ли я когда-нибудь танцевать на публике? Нет. Но для нее? С ней? Я держался стойко.

И, когда она вложила свою руку в мою, глубоко в моей груди что-то щелкнуло. Замок и ключ, она подходила. Я притянул ее в свои объятия, довольный тем, что могу танцевать здесь, в полумраке. Она, казалось, не возражала и со вздохом прижалась ко мне, положив голову мне на грудь, словно больше не могла ее держать.

Все было в порядке. Я мог нести этот груз за нас обоих. Моя свободная рука скользнула вверх по ее шее и погрузилась в тепло ее волос. Она вздохнула, и этот вздох прошел через ее тело в мое. Я закрыл глаза и наклонил голову ровно настолько, чтобы почувствовать ее макушку под своей щекой.

– Все будет хорошо.

Ее шепот, такой разбитый, проколол мое сердце насквозь:

– Откуда ты знаешь?

– Я верю в тебя.

Ее тело содрогнулось, а затем она снова вздохнула.

– Я тоже верю в тебя, Люсьен.

Боже. Почему так больно? Я хотел поступить правильно, показать ей лучшее во мне, а не только сломленную часть. Я не ответил, а просто обнял ее.

Мы едва двигались, лишь слегка покачивались, танцуя. Эмма отпустила мою ладонь и прижалась ближе, ее руки обвились вокруг моей талии. К горлу подступил комок, и я последовал ее примеру, обхватив рукой ее тонкую талию и прижав к себе. Просто обняв ее.

Это был не просто танец. Нечто намного большее. Ведь она в этом нуждалась. И хотя мой разум улавливал детали – прижатие ее груди к моей, то, как соприкасались наши бедра, как чувствовалось тепло ее тела, – это вызывало не только сексуальные ощущения. Это напоминало спасение. Я обнял ее, и она изменила меня изнутри. Я провел одинокий год, пустой и холодный, но здесь, в темноте, я почувствовал себя цельным. Я обнял ее, потому что тоже нуждался в этом.

Это оказалось едва ли не чересчур, как выставленные напоказ эмоции. Как будто в свежую рану ткнули пальцем. Но ей было слишком хорошо, чтобы отпустить. И я устал сопротивляться. Просто устал от всего, кроме нее.

Мы раскачивались под хрипловатый голос Фионы Эппл, поющей «Я знаю», а когда песня закончилась и заиграла другая, немного более оптимистичная, Эмма осталась на месте.

– Спасибо, – наконец сказала она, откидывая голову назад, чтобы встретиться со мной взглядом.

Ее лицо состояло из света и теней, глаза блестели в темноте. Мне хотелось прикоснуться к ее щеке, посмотреть, такая ли она прохладная и гладкая, как кажется, но я, казалось, не мог отпустить ее. Ее взгляд скользнул по моему лицу, и я почувствовал тот самый момент, когда она снова начала думать. Ее тело напряглось ровно настолько, чтобы между нами образовалось небольшое пространство. Я хотел придвинуться ближе, но держался спокойно, мой голос звучал мягко.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Что за вопрос, – ответила она с легким хрипловатым смешком.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь.

– Знаю, трудно оценить эти чувства, Снупи.

Ее глаза сузились.

– Снупи – собака, ты же понимаешь?

Она произнесла это так, как если бы слегка обиделась, словно я никогда раньше не называл ее этим прозвищем. Но ее лицо выражало другое – потребность дразниться и быть поддразненной, чтобы изменить настроение, охватившее нас. Я понимал ее. По правде говоря, я тоже в этом нуждался.

– Симпатичная собака.

– Ты сравниваешь меня с собакой. – Ее брови приподнялись. – С собакой.

Господи, как же мило она выглядела.

– Что ты имеешь против собак?

– Ничего. – Она снова положила голову на мою грудь. – Просто не хочу, чтобы меня так называли.

Борясь с усмешкой, я покружил ее, мы снова танцевали.

– Перестань напрашиваться на комплименты, Эм. Тебе они не нужны.

– Нет?

– О, да ладно, я же говорил тебе, что ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. – Я взглянул на ее запрокинутое лицо, и у меня перехватило дыхание. – Ты сногсшибательна.

– Ты все еще недоволен этим, Брик?

Мой подбородок коснулся ее макушки.

– Ага.

– Годами я беспокоилась, что мужчины хотят меня только из-за моей внешности. И тут появляешься ты, злясь на то, что я симпатичная. – В ее голосе звучала такая обида, что мне захотелось рассмеяться.

– Сногсшибательная, – поправил я, расплываясь в улыбке. Она тихонько зарычала. Мои губы скользнули по теплой коже возле ее виска. – Мне и так тяжело держаться от тебя подальше.

Дрожь пробежала по ее стройному телу, но она сохранила невозмутимый тон.

– И ты думаешь, если бы я оказалась непривлекательной, было бы легче?

Я сделал паузу, обдумывая вопрос.

– Нет, даже тогда нет.

Она замерла, и я понял, что последуют еще вопросы, которые изменят этот момент тихого совершенства. Я положил руку ей на голову и направил ее обратно к тому месту на моей груди, которое, как мне казалось, уже принадлежало ей.

– Перестань так много думать. Отдохни немного и просто потанцуй, маленькая пчелка.

– Хорошо, что на тебя можно так удобно опереться, – беззлобно проворчала она. – В противном случае я бы протестовала против такого грубого обращения.

Я снова прижался щекой к ее голове.