Сладкий обман

— Хорошо, — пролепетала я, изо всех сил стараясь не улыбаться.

При изменении моего голоса Ремо оглядывается на меня с прищуренными бровями, но я быстро скрываю это и пожимаю плечами.

— Хорошо. Располагайся. Твои вещи уже здесь. Коробки стоят в моей комнате. Уже поздно.

Он проходит мимо меня, но я сразу хватаю его за руку. Он замирает.

Мое сердце подпрыгивает при соприкосновении наших кожных покровов.

Я не знаю, что заставило меня схватить его. Чтобы заставить его задержаться. Мне кажется, что с тех пор, как мы познакомились, он убегает, почти не разговаривает и не смотрит на меня. Как я буду жить с таким человеком весь следующий год?

Не будет ли одиночество еще сильнее, ведь я знаю, что есть с кем поговорить, а он специально пытается отдалить нас друг от друга, хотя для этого нет никаких причин?

Разве это неправильно, что я надеюсь на собеседника? На друга?

В памяти всплывает поцелуй на нашей свадьбе, заставляя меня крепче прижаться к нему. Я резко вдыхаю, надеясь на Бога, что он не видит, какое влияние он оказывает на меня спустя всего несколько дней.

Я не люблю его. Я не знаю, что такое любовь. Я никогда не любила никого, кроме Камари, но кое-что я знаю.

Я нахожу Ремо довольно симпатичным.

Меня пугает возможность того, что, когда мы начнем жить вместе, его незначительные жесты однажды затронут мое сердце, а потом он уйдет, разбив мне сердце.

Если окажется, что он мне не нравится настолько, чтобы продолжать жить с ним, продолжать этот брак, то я не буду. Я не буду его беспокоить.

Но если это произойдет, я хочу выложиться по полной.

Пока же я думаю только о том, чтобы побудить Ремо полюбить меня. Как друзья или просто два человека в отношениях.

Не более того.

Я медленно поднимаю на него глаза, вглядываясь в его темные, чарующие глаза. Он такой красивый, такой высокий. Он мне, беспомощно, очень нравится. Я нервно сглатываю, когда вижу, что его взгляд сосредоточен на мне. Его сильный одеколон окутывает меня своими объятиями, но Ремо не собирается так просто сдаваться.

Мне нужно, чтобы он перестал убегать от меня.

— Где твой персонал? — шепчу я, не обращая внимания на бурю, зарождающуюся внутри меня, водоворот эмоций, который находится на грани и ждет, чтобы выплеснуться наружу.

— Они заканчивают работу в восемь вечера.

Я даже не знаю, который сейчас час и на что еще я могу смотреть, кроме глубины глаз Ремо и обрамляющих их густых ресниц.

Его лицо не хмурится, мягкое дыхание срывается с его румяных розовых губ, ожидая, что я спрошу его о чем-то еще. Его запястье все еще находится в моей руке, но проходит секунда, затем другая, и его тело напрягается.

Медленно, но верно я чувствую, как Ремо вырывает свою руку из моего захвата. Он делает небольшой шаг в сторону, и моя рука опускается на бок. Он отрывисто кивает мне, не отводя взгляда.

Я вижу, как нетерпеливо подрагивает его челюсть, и мое сердце падает.

— Еда всегда есть в холодильнике, если ты голодна. Я пойду переоденусь.

Затем он проходит мимо меня, оставляя в атмосфере только свой запах.

Глубоко вдыхая и медленно выдыхая, я снимаю сумку и бросаю ее на кухонный остров. Открываю холодильник и заглядываю внутрь. Там много блюд, которые ждут своего часа.

В этот момент мой желудок решает заурчать, и я смеюсь, качая головой. Я беру блюдо с курицей и рисом и ставлю его разогреваться в микроволновую печь. Пока оно греется, я осматриваю помещение. Обеденный стол и вся обстановка в доме минималистичны: нейтральные, коричневые и красные цвета.

Выглядит хорошо, но это определенно не то, как я представлял себе его дом.

Что мне удалось заметить, так это тишину. Нет ни единого писка, скрипа половиц или чего-то еще. Только тихое гудение микроволновки, от которого у меня потеют ладони, а глаза проверяют все темные углы, словно оттуда что-то может выпрыгнуть.

Лондонские особняки и дома так не выглядят. Особенно те, которые принадлежат мужчинам. Но, опять же, Ремо не совсем британец. Он наполовину итальянец, и, похоже, знает немало о своей культуре, своем происхождении и своих корнях. Не говоря уже о том, что он владеет компанией по производству итальянских вин и свободно говорит по-итальянски.

Микроволновка пищит, нарушая тишину. Я вздрагиваю, затем быстро проверяю ящики и шкафы, пока не нахожу тарелку и ложку. Я тихо сажусь за обеденный стол.

Я съедаю первую ложку.

Вдруг в голове мелькнула мысль, что за мной кто-то наблюдает.

Я вскидываю голову и, прищурившись, смотрю в окно на задний двор. Там темно. Так темно, что я ничего не вижу, и паранойя возвращается. Холодок пробегает ледяными пальцами по позвоночнику, и я вдруг не могу усидеть на месте. Мои глаза метались вокруг, судорожно пытаясь найти источник безопасности.

Хоть что-нибудь.