Сладкий роман

— Как для чего? В России жена, как в средние века — уборщица, повар, нянька, и ещё обязательно состоит на службе. Ведь на один заработок мужа не проживешь. Какой уж там секс!

— Понимаю…

— Что ты можешь понять? «Жить в Париже» для русских все равно, что жить на Марсе. Другая цивилизация. Едят всякую гадость, одеваются жутко, живут по две семьи — родители и дети, в одной квартире! Зато начитанные! У всех комнатенки книгами забиты. Да они французскую классику лучше тебя знают. С детства Мопассаном да Бальзаком зачитываются.

— Как-то не по-человечески, вывихнуто все…

— Именно. Антигуманное тоталитарное общество. Тюрьма личности.

— Ладно, Рут, оставь свою политическую агрессивность. Там все меняется. К тому же, в любом случае, эмигрировать в Россию я не собираюсь. Но вот коротенький визит нанести придется.

Дикси рассказала об условии завещания Клавдии и кузине Майкле.

— Значит, это правда… Ну ты и везучая! Прямо как в сказке! Я даже расстроилась, а ведь особа не слишком завистливая. — Рут озабочено покачала головой. — Думала, ты дыму напускаешь, что бы досадить всем этим Эльзам Ли… Смотри не болтай с кем попало, твои «подружки» от зависти глаза выцарапает. А я-то, конечно, рада. Кому, если не тебе, такая пруха?!

— Мне до сих пор самой не верится… Так вроде с обычными людьми и не бывает. Только с особыми какими-то любимчиками Фортуны… А знаешь, совладелец усадьбы — мой московский кузен, тоже от неожиданности чуть не свихнулся. Его прямо там, в имении, чуть удар не хватил.

— Жаль, что не хватил! — Хмыкнула Рут. — Нельзя его вообще как-нибудь отпихнуть, этого родственника? Сдался он тебе в замке? Будет картошку в парке сажать и на все лето приглашать ораву родственников, которые будут торговать водкой и военной амуницией у ворот твоего дворца. А Буше с Вермелем загонять, и глазом не моргнут. Плевать им на покойную баронессу.

— Нет, Рут. Картина реалистическая, но, кажется, здесь совсем другой случай. Нетипичный. И толкаться, как ты знаешь, я не умею. Слишком хорошо воспитана. Не по-советски. Трахаться перед объективом — извольте, а в чужой карман залезть — увы…

— Ну, это ещё пусть докажет, что его, а что твое. Может быть, авантюрист какой-то. Ихнее КГБ на все способно, любую фальшивку состряпает. Да ты газеты почитай!

— Не стану. Послезавтра лечу в Москву. Спасибо, чудесные цветы… Послушай, а ты такую фамилию не слышала — Артемьев?

— У знаменитого писателя Ивана Бунина есть герой автобиографической повести с созвучной фамилией. Очень интересный, но тоскующий человек. Этакий типичный российский душевный надлом. От тонкости восприятия, обнаженности нервов, глобального сострадания и мировой скорби… — тоном экзаменуемой студентки отчиталась Рут и глянула с подозрением на внимательно слушавшую Дикси. — Похоже, что ли, на твоего кузена?

— Похоже. Еще нелепость и злость.

— Тоже их, родное. Как панибратство и наглость… Обожают рвать на груди рубашку, копаться в душе перед первым встречным… А в постели действуют с изяществом лесорубов, — завелась Рут.

— Скажи лучше, этот герой Бунина — хвастун и «лесоруб»?

— Пойди в библиотеку, возьми хороший перевод. У Бунина с сексом все было в порядке. Поэтому и эмигрировал в Париж ещё в 29-м. Писал высокохудожественно и очень трогательно. Правда, правда, — несколько томов повестей о любви. Настоящей, бессмертной. Для общего знакомства с национальным характером не помешает. Не важно, что фамилии героев лишь созвучны — это обобщенное выражение менталитета российского художника. С надрывом, с тягой к возвышенному и трагическому, болезненной интеллигентностью, сумасшедшей способностью влюбляться «до гроба» и абсолютным неумением постоять за свое чувство.

— Ах, ты же латышка! — обрадовалась Дикси. — У вас несовпадение характеров. Латыши — люди жесткие, сдержанные. И даже совсем не плачут?

— Нет. Веселиться и любить тоже не умеют. Темперамента не хватает.

— А меня, если честно, больше к Бунину этому тянет. Сплошной раздрызг какой-то. И в душе, и в мыслях. У меня ведь, оказывается немного русской крови в жилах гуляет, наверно, той самой — темной.

— Ну, ясное дело, это как вирус ВИЧ. Капля дегтя в бочке меда. От этого вот все так и усложняешь, путаешь в своей жизни.

— Теперь-то ясно. — Дикси наполнила рюмки ликером и счастливо улыбнулась: — Давай за русскую кровь, а?

ЗАПИСКИ Д. Д

ЗДРАВСТВУЙ, МИККИ!

Я снова открыла свою тетрадь. Зачем? Что бы выложить всю правду про себя — самую страшную, последнюю…

Моя тетрадка и чернила обошлись совсем не дорого. К тому же — можно быть уверенной в неразглашении тайны с их стороны, а также отсутствии всякого кокетства с моей. С этой тетрадкой — равнодушной хранительницей моих тайн, радостей и позоров, можно остаться самой собой и рассказать все как есть. А произошло вот что.