Сладких снов

Любопытство взяло верх, и я решил посмотреть, что же там. Я начал освобождать ковер с одной стороны, там лежала какая-то оранжевая мочалка, зачем кому-то прятать мочалки в ковер? Ковер был туго замотан и плохо поддавался, но я с силой дернул его и он, разматываясь, упал с кровати.

Когда я увидел, что же было спрятано в ковре, на меня напал столбняк. Оранжевая мочалка оказалась вовсе не мочалкой, а человеческими волосами. Волосами той самой девушки с фотографии. Она лежала боком на этом ковре мертвенно белая, ее пустые глаза-блюдца смотрели куда-то в стену. Труп начал портиться, но из-за открытого окна и холода процесс несколько замедлился, от чего я не почувствовал запах.

Столбняк все не проходил, все, что я мог это, шумно глотать. Она лежала, одетая в домашнюю растянутую майку и короткие шорты. На одной ее ноге был тапочек в виде головы пса, другая нога осталась нагой, тапка нигде не было видно, наверно, ее завернули в ковер без него.

Вскоре я увидел и причину ее смерти. Обе ее руки были просто искромсаны, один надрез вдоль вены и несколько поперечных. Она сама себя убила. Но даже будучи мертвой, она, казалось, улыбалась беззаботной улыбкой, такие люди не совершают самоубийство. Хотя, кто я такой, чтобы решать за нее? Я никогда не узнаю, почему она это сделала. Трупы не разговаривают.

Как только ко мне вернулась способность двигаться, я тут же подхватил рюкзак с тростью и поспешил уйти отсюда. Выпрыгнув в окно, я преодолел расстояние до дороги бегом, будто мертвец мог преследовать меня.

Долго по глубокому снегу я, разумеется, не пробежал, буквально через пятьдесят метров, прямо около дороги я запутался в ногах и грохнулся на бок. Я тут же сел прямо на снег и просидел так где-то минут пять, приходя в себя. Перед глазами стоял образ той девушки, завернутой в ковер. Я встал на ноги и поплелся по улице.

Снег тем временем немого поутих, я различал объекты где-то метров с пятидесяти, но со стороны погоды это не было актом доброй воли, она не могла так просто оставить меня в покое. Взамен плотной стены снега поднялся довольно сильный ветер. Его резкие порывы пронизывали насквозь, к тому же он дул мне на встречу швыряя в лицо снег, заставляя то и дело отплевываться.

Тем не менее, идти по улице оказалось гораздо легче, чем по дворам, под ногами ничего не мешало и не приходилось прощупывать дорогу посохом. Да и ориентиры в виде фонарей оказались весьма надежными. Однако сильный встречный ветер ощутимо мешал идти, иногда он бросал мне ком снега в лицо с такой силой, что мне приходилось останавливаться.

Теперь я был уже на сто процентов уверен, что не доберусь до дома, здесь не надо иметь семи пядей во лбу. Но я не поворачивал назад. По неизвестной даже мне самому причине была разница, повернуть сейчас или повернуть тогда, когда придет время это сделать.

Я шел, а мои мысли все крутились вокруг той девушки. Что же с ней произошло? Я понимаю, что никогда не узнаю правды, но я не мог удержаться и строил гипотезы. Мне виделось, что все произошло так: Они с мужем прошли процедуру по установке устройства Станкича. Сначала все было как у нас, отличие в том, что они оба уходили в свои сны по ночам. Потом они стали удаляться друг от друга в душевном плане. Мечты у каждого свои. Вся их совместная жизнь была полностью разрушена. Они существовали вместе просто по инерции, терпели друг друга на протяжении дня, а потом наступала ночь, и они, наконец, могли избавиться от оков совместной жизни.

Потом кто-то из них, я думаю, что это был мужчина, перестал это контролировать. Он теперь уже не изображал семейную жизнь, а приходил домой с работы и сразу ложился спать.

Девушка не отставала от него и тоже уходила в мир грез. Так они и сожительствовали какое-то время. Пока в один прекрасный момент мужчина не сказал ей что-то вроде: «Все мне надоело, давай разойдемся».

А женщины, как известно, очень чувствительны к вопросам, касающимся семейной жизни. Она понимала, что семья разрушена на самом деле с того самого момента, когда они установили устройство, но заставляла себя верить, что это не так. Скорее всего, в своих снах она не была белой и пушистой, и я не исключаю, что она видела там что-то вроде того, чем наслаждалась Лина. Но это было в той приятной реальности, просыпаясь, они были семьей и ее долг сохранить ее, ведь ее мама сумела вернуть в семью блудного отца.

Сначала она, скорее всего, пыталась чем-то отвлекать мужа, пытаясь сводить его куда-нибудь, чем-нибудь вкусным накормить, в общем, просто стремясь провести время вместе. Муж же, более трезво осознающий насколько они отныне на самом деле далеки друг от друга, не особо потворствовал ее попыткам.

В конце концов, она начала угрожать ему, что сделает что-нибудь с собой. Но это не имело никакого успеха, как мне кажется, их семья вообще строилась по принципам «так должно быть» и «у всех так». Поэтому переживания друг друга их особо не волновали.