Сладких снов

— Ванда говорит с Днем Рождения.

Тейт не испугался Ванды и сертификата из роскошного магазина для дома, который она мне подарила.

Я почувствовала, как слезы пощипывают мне глаза.

— Тейт, — вздохнула я.

Его рука скользнула по моей талии, когда он пробормотал:

— Черт, детка, ты снова будешь плакать?

— Нет, — соврала я, но по щеке потекла слеза.

Тейт наблюдал за ней, затем поднял другую руку и стер ее большим пальцем. Он не сразу убрал свою руку с моей щеки, а какое-то время прижимал ее, пока я не взяла себя в руки, потом только убрал.

Я прошептала:

— Спасибо, детка.

Его лицо смягчилось, стало нежным, он близко наклонил голову ко мне, что если бы захотел, мог дотронуться своим носом до моего.

Он отодвинулся на дюйм, не выпуская меня из вида, и прошептал в ответ:

— Пожалуйста, Крутышка.

У моих родителей хорошо получалось отмечать дни рождения. Моя мама была помешана на днях рождениях, каждый раз она делала очередной день рождения каким-то особенным, нежели в предыдущий раз.

И стоя на своей новой кухне и смотря в темно-карие глаза Тейтума Джексона, я любила свою маму и всю ту непростую работу, которую она проделывала, чтобы подарить мне отличные дни рождения... но Тейт сделал мой день рождения незабываемым.

И он еще не закончился.

* * *

Я вернулась в дом, проводив и помахав рукой Баббе, Венди, Тайлеру и Эмбер, последним гостям.

Джонас уехал раньше с Па, он должен был остаться у него на ночь, я подозревала из-за того, что у Тейта было еще кое-что припасено для меня на мой день рождения, и я ждала этого с большим нетерпением, потому что выпила больше одного мартини, и я была пьяна.

Я отодвинула раздвижную стеклянную дверь, какую-то бессмыслицу проворковала Бастеру, который терся вокруг моих ног, направляясь к Тейту, который стоял у заполненного остатками праздника совершенно новой, чертовски обалденной кухонной столешницы, склонившись к чему-то, что он держал в руке.

Я подкралась к нему сзади и прижалась к спине.

Он повернул голову, глядя на меня сверху вниз, и я прошептала, как бы намекая ему:

— Все ушли, теперь у нас может быть дикий, сумасшедший секс байкеров. Эй.

— Кто такой Мэтт Деррифорд?

Я пьяно моргнула.

— Что?

Он поднял мой телефон и показал мне, я увидела все свои звонки — мама, папа и Кэрри, но сверху было имя Мэтта.

— Эм... — пробормотала я, пытаясь быстро думать, однако я была пьяна, так что думать быстро не получалось.

— Парень из института? — предположил Тейт.

— Эм... — пробормотала я снова, пытаясь понять эмоции на его лице, однако я была пьяна, поэтому не смогла прочесть выражение на его лице, учитывая, что на нем вообще не было никакого выражения, пустота.

Тейт посмотрел на мой телефон.

— Когда ты с ним разговаривала?

— Эм... — повторила я, — в баре, после смены.

Тейт оглянулся на меня.

— Пытаешься скрыть это, Крутышка?

Я прикусила губу, когда мой разум закричал: «Да!», судя по всему, Тейт не выглядел счастливым от моего признания. Скрыть это — нравственный императив, и я решила в следующем году скрыть все намного лучше.

Я не ответила, Тейт положил телефон на столешницу и повернулся ко мне, положив руки мне на плечи.

— Ты пьяна? — спросил он.

— Да, — подумала я, с уверенностью ответив.

— Насколько пьяна? — спросил он.

— Очень пьяна? — вопросом ответила я, хотя нужно было произнести твердо, так как я была, действительно, очень пьяна.

— Слишком пьяна, чтобы держаться за меня, если я возьму тебя прокатиться?

Мой живот затрепетал от мысли, прижаться к нему на байке, но глаза сами собой скользнули к новой микроволновой печи над новой плитой, потом посмотрели на него.

— Тейт, уже почти час ночи.

— Слишком пьяна, держаться за меня, Крутышка, — повторил Тейт.

— Я никогда не слишком пьяна, чтобы держаться, — ответила я.

— Бери куртку, — приказал он.

Я пялилась на него во все глаза, не в состоянии решить, злился он на меня или это было что-то другое. Так как он любил меня, а любил меня он часто, он доказывал свою любовь снова и снова, последнее время кучей дорогих, совершенно новых вещей на кухне, я подумала, что мне ничего не угрожает, несмотря на то, что он разозлился на мой звонок Мэтту.

Я взяла куртку, и он повел меня в гараж, закинул ногу на байк, дал задний ход, и я села за ним.

И мы поехали. Было холодно, ветер обдувал лицо и волосы, пощипывая через джинсы.

И мне было на все наплевать.

Потому что спина Тейта прижималась к моей груди, мои руки обвивались вокруг его пресса, а щека лежала на его плече. Я опьянела от мартини, который он мне сделал, который я пила из потрясающих бокалов, которые опять же он мне купил. И у меня в голове не было ни одной мысли, хотя голова была совершенно ясной, но было пусто, потому что впервые в жизни я была безумно счастлива. Довольная, спокойная, чувствовала себя в полной безопасности, счастлива своей семьей из трех человек — мной, Джонасом и Тейтом.

Уже было поздно и холодно, но мы с Тейтом ехали очень долго. Наконец, он остановился на хребте Карнэл, развернувшимся перед нами, огни мерцали в полной темноте холмов и гор, покрытые, словно одеялом полуночной синевы — небом.