Сладкое холодное блюдо

Откинувшись на спинку стула, Соболев смотрел на меня удивленно секунд десять, потом покачал головой:

– Прямо как сговорились.

Я подобралась, сузив глаза:

– Неужто еще кто-то желает стать главным дизайнером?

Он отложил вилку, промокнул губы салфеткой и хмыкнул:

– Нет, не дизайнером. Акционером. Катя, еще неделю назад я бы тебе с радостью эти пять процентов просто подарил. Но сейчас возник человек, который хочет купить аж целых двадцать процентов акций «швейки», причем по хорошей цене.

– И что?.. - насторожилась я.

– Да я вот раздумываю.

– Не хочешь – не продавай.

– Так деньги хорошие предлагает! А живые деньги всегда нужны! Всегда же есть, куда их вложить.

– Тогда чего раздумываешь? Продавай.

– Не знаю. Во-первых – жалко, во-вторых – боязно. Я не очень хорошо знаю этого человека. Старший брат Виктории, жены Зайцева. Некто Борис Колыванов. Мы же с Виткой и Серегой с младых ногтей дружим. А Борис намного старше сестры, лет на десять. Мы еще детьми были, а он уже вырос и уехал из дома. Сначала – учиться, потом – работать. Долго жил на Севере, там и деньги хорошие заработал. Теперь вот решил в родные пенаты вернуться. Ищет, куда бы деньги вложить, – повыгоднее да понадежнее. К фабрике стал присматриваться. Колыванова понять можно: предприятие крепкое, прибыльное, перспективное. Руководит им зять, не чужой человек. То есть рисков – никаких.

– И что тебя смущает?

– Да как тебе сказать. Вот смотри. Сейчас доли распределены так: у меня и у Зайцева – по сорок процентов акций. Это получается восемьдесят. Остальные двадцать процентов – у миноритарных акционеров. Это работники завода, у них там совсем понемножку у каждого, но работников много, и вместе набирается двадцать процентов. Конечно, они ничего не решают, просто получают свои копеечные прибыли. Серега предложил, чтобы мы с ним по десять процентов своих акций скинули этому родственнику. Борису Колыванову. Но тогда получится, что у нас с Зайцевым останется всего по тридцать процентов, а у Колыванова будет двадцать. Тревожно мне становится. Как бы фабрику у нас не перехватил.

– С двадцатью процентами? – удивилась я. – Разве такое возможно?

– Катя, ты забыла про те двадцать процентов, что у людей на руках. Если он скупит их акции, у него будет уже сорок! То есть больше, чем у меня. Вот я и нервничаю. Не знаю, что делать. Ты бы вот что сделала на моем месте?

Я покрутила в пальцах ножку бокала, потом десертную ложечку. Изображала напряженный мыслительный процесс. Потом стала говорить медленно, как бы раздумывая:

– Ну тут надо просто прикинуть варианты, наверное. Даже если он скупит, как ты говоришь, акции у работников, у него будет сорок процентов. Но зато у вас с Зайцевым на двоих останется шестьдесят процентов, то есть вы – главные! Или в Зайцеве ты тоже сомневаешься?

Он мотнул головой:

– Нет, Сереге я доверяю полностью! Мы же сто лет друг друга знаем!

– А если жена попросит Серегу уступить свои акции ее брату? – постаралась я отвести Соболева от края пропасти.

Он удивился:

– С какой стати? Ничего себе. Во-первых, эти акции их семью кормят, причем неплохо. Во-вторых, Зайцев же там директорствует. Швейная фабрика – смысл его жизни. Не будет же он пилить этот золотоносный сук. С чего бы ему?..

Я сдалась:

– Тогда, получается, и думать нечего.

– Ну да. Соглашусь, пожалуй. К тому же «швейка» для меня – не главная статья доходов. И правда, чего я так встревожился? Ты правильно говоришь: мы с Серегой всё равно решать всё будем сами. А этот Колыванов, кстати, ничего в швейном деле не смыслит, так что вряд ли станет влезать и умничать. Просто будет получать прибыль от акций, как он и хотел. Ну что, познакомить тебя с Зайцевым? Не передумала заниматься швейным дизайном?

Скривив рот полумесяцем рожками вниз, я покачала головой:

– Что-то расхотелось.

После обеда Соболев поехал в офис, а я вернулась домой и позвонила Вадику:

– Докладываю: задание выполнила. Клиент обработан и оболванен. Проникся. Сейчас поехал продавать акции Колыванову.

Довольный голос зажурчал ручейком:

– Я и не сомневался в тебе, Мата Хари!

– Какие будут дальнейшие указания?

– Особо – никаких. Продолжай охмурять Соболева. Раз он так на тебя запал, как ты сама это рассказываешь, так чего он тянет? Пусть предложение делает и женится, как порядочный человек!

– А если он пока не созрел?

– Сама тогда сделай предложение!

– Вадь, ты совсем с дуба рухнул, что ли?

– Кать, а чего тянуть? Пока что дела складываются отлично! Но удача может в любой момент отвернуться. Помни это! Не упусти свой счастливый случай!

– Совсем дурак.

Я дала отбой и в сердцах швырнула трубку на диван. А, собственно, я на кого злюсь-то? На Вадика? Или на себя?..

Посидев в тишине, я постепенно привела в порядок дыхание и нервы. Поразмыслив, решила позвонить Веронике Анатольевне, главному экономисту. Надо бы с ней поддерживать связь. Это будет полезно в плане новостей. Раз уж мне туда вход заказан.

Она отозвалась сразу, буквально на первом же звонке. Наверное, телефон как раз в руках держала.

– Здравствуйте, Вероника Анатольевна! Это Катя, дизайнер. Помните такую?