Сладкое холодное блюдо

– Конечно, Катенька! Вы как-то пропали из поля зрения. Думала, вы уехали от нас.

– Нет, никуда я не уехала. Здесь пока что. Решила вот вам позвонить, потому что соскучилась. Может, пересечемся сегодня? Кофе попьем, а то и пообедаем. Как вы на это смотрите?

Она замешкалась с ответом:

– Да, хорошо бы. Только не сегодня. Меня Игорь Валерьевич загрузил работой, надо срочно сделать. Давайте завтра? Я буду не так занята, с удовольствием увижусь с с вами.

– Хорошо, – легко согласилась я. – Завтра – так завтра. Созвонимся тогда, договоримся.

– Обязательно!

Я дала отбой и задумалась. Соболев загрузил ее работой. Интересно, какой? Уж не связано ли ее задание с продажей акций швейной фабрики? Вот завтра и узнаю!

На следующий день мы действительно созвонились и уговорились встретиться в том самом кафе, что и в прошлый раз. Ей идти недалеко, два шага от офиса. А мне любая прогулка не в тягость, потому что занять себя все равно нечем.

Правда, встреча наша прошла не совсем так, как я планировала. Моя задача была выведать, что там творится с бизнесом Соболева вообще и со швейной фабрикой в частности. Она же о делах говорить категорически не желала. А может, не имела права. И боялась, что если заговорит об этом, я «настучу» на нее Соболеву. Или ей эти деловые разговоры так надоели на службе, что вне стен офиса она даже думать о них не хотела. Зато очень хотела поговорить о незабвенном Николае Ивановиче. Вот только этого мне не хватало.

Однако же пришлось сидеть и слушать ее стенания. Что поделать, сама же на беседу напросилась. А то, что Вероника перевела разговор на покойного главбуха, было вполне объяснимо. Он же был самым главным человеком в ее жизни, только никто об этом не знал, даже сам Николай Иванович. Работники офиса – тем более. Получается, ей даже не с кем было поговорить на эту больную для нее тему. А поговорить женщине всегда хочется, тем более о любимом человеке, тем более ушедшем в мир иной, тем более если он прокручивал за ее спиной шашни с молоденькими девушками. Но кому она могла довериться? Только мне, конечно. Так что пришлось мне слушать все ее мысли, предположения, догадки.

Постепенно, конечно, дошло и до приступа самобичевания. Она снова убивалась, что своей же рукой подлила ему в чашку те злополучные капли. Получается, виновата в его смерти.

Устав от ее слез, которые она то и дело промокала платочком, я сделала «страшные глаза»:

– Вероника Анатольевна, голубушка, ну мы же договаривались! Никаких капель не было, просто сердечник со стажем умер от очередного приступа, а вы совершенно ни при чем! И даже не заикайтесь об этом, а то выдадите себя сами, кого тогда винить?

Она мелко-мелко закивала, соглашаясь:

– Да-да, конечно, Катенька, вы правы! Не буду об этом говорить больше. Только себя-то не обманешь.

Всхлипнув, она снова поднесла к лицу кружевной платочек. Мне ее всхлипы уже порядком надоели. Раз не удается вывести ее на разговор о бизнесе Соболева, придется сворачивать эту бесплодную встречу.

Я выразительно посмотрела на часы. Вероника Анатольевна поняла всё быстро и правильно. Зашарила рукой по соседнему стулу, нащупала сумочку, открыла, бросила туда свой кружевной платочек.

– Задержала я вас, Катя. Уж простите меня. Я могу говорить бесконечно, меня надо останавливать.

Я мило улыбнулась:

– Не задержали, что вы! Я же сама вас пригласила. Только у меня еще дело одно есть. Не хочу опаздывать.

– Кстати, Катенька, почему вы больше к нам не заходите?

Почему-почему. Потому! Не могу же я ей сказать, что верный и хорошо обученный сторожевой пёс по кличке Константин Андреевич еще не совсем нюх потерял. Милицейская ищейка взяла след, а мне это совсем не на руку.

Поэтому я, сделав неопределенный жест, сказала с улыбкой:

– Надобности нет заходить. Ваш патрон пока что не определился со стилем.

Потом наклонилась к ней поближе и прошептала доверительно:

– И вообще мне кажется, что он даже не уверен, хочет ли вообще затевать весь этот ремонт, перемену стиля и так далее.

Она посмотрела на меня озадаченно и медленно кивнула:

– Похоже, вы правы. Игорь Валерьевич больше об этом вообще не заговаривает. Да и ремонт у нас был не так давно. Я удивилась еще: зачем он привел дизайнера? Но, похоже, этой идеей он больше не горит. Остыл.

– Вот именно. Остыл. Поэтому я и не прихожу больше к нему в офис. Но с вами мне захотелось увидеться. Приободрить, поддержать, что ли. Заодно вот и с ремонтом разобрались. Точнее, с остывшим к этой идее Соболевым. Что ж, хозяин – барин. Не нужны ему мои услуги – пусть. Я не навязываюсь. А понадоблюсь – пригласит снова. Тогда мы с вами опять свидимся.

На этой мажорной ноте мы распрощались. Как говорил Штирлиц, запоминается последняя фраза. Теперь наивная и доверчивая Вероника Анатольевна будет уверена, что мы встретились исключительно для того, чтобы поговорить о несостоявшемся ремонте офиса. Прекрасно.