Сладкое утешение

Лейла не смогла удержаться и расхохоталась. Он продолжал удивлять ее. Сочетание утонченного юмора и совершенно равнодушного лица сражали ее наповал. Как и все остальное, что касалось его.

— Вурдалак, феникс и верный друг.

— Насчет первых двух не знаю, а вот с третьим не поспоришь.

Видимо, он говорит о Хайдаре и Джалале. Когда-то они были неразлучными друзьями, но все изменилось. Что же произошло? Может, стоит спросить? Нет. Она уже и так слишком многого добилась от него за один-единственный вечер.

Можно подумать, будет другая возможность.

Лейла вздохнула:

— Видимо, у нас обоих проблемы с близкими людьми.

— Ты хочешь сказать, что у нас есть что-то общее?

— Я не хочу сказать. Я это утверждаю.

— Не прошло и трех лет с момента твоего переезда в Чикаго, а ты уже забыла, кто ты на самом деле, принцесса. И кто — я.

Лейла закатила глаза:

— Ты опять? Только не говори мне, что я стою выше тебя на иерархической лестнице.

— А я и не говорю. Я утверждаю.

— Ой, только не надо! Ты принес победу в войне своему королевству. Ты — живая легенда, икона успеха, которого только можно добиться в жизни. Твое королевство умоляет тебя взойти на трон. А кто я такая? Хотя у меня хватило денег, чтобы начать свой бизнес, и он постепенно развивается, я никогда не достигну результатов хотя бы отдаленно сравнимых с твоими. И хотя моя семья уверена, что относилась ко мне надлежащим образом, она фактически сломала мой характер, пытаясь удержать меня в рамках. Я только сейчас начала отходить от их постоянного давления. Возможно, твои опекуны относились к тебе недостаточно тепло, но ты, по крайней мере, знал, что ты — не их плоть и кровь. Поверь мне, я не выше тебя по статусу.

— Ты всегда будешь принцессой.

— Самой младшей в семье.

— Единственной дочерью в клане аль-Шалаан. Твои родители — дети монархов. И по статусу ты имеешь право претендовать на корону обоих королевств. И если это не делает из тебя настоящую принцессу, я не представляю, что еще для этого нужно.

— Не забывай, что по одной линии я уже не могу претендовать на монархический статус, поскольку семья моей матери не признается ни Зохаидом, ни Азмахаром. А после того как дядя Атеф передал правление Зохаидом Амджаду, из правящих родственников остался лишь мой кузен, что окончательно лишает меня статусных привилегий.

— Это всего лишь политика. Несмотря ни на что, ты принадлежишь к монархическому роду по праву рождения. За спиной твоих родителей несколько дюжин предков-монархов.

— О, Аллах! Теперь я начинаю понимать, почему мне не везет в личной жизни. Меня, видимо, боятся. Кто станет встречаться с женщиной, в жилах которой течет голубая кровь? Кому нужны такие осложнения?

— Любой мужчина с готовностью отдаст все, чтобы… быть с тобой, даже если это изменит его жизнь навсегда.

Это прозвучало как комплимент. Интересно, говоря о «любом мужчине», он подразумевал себя?

Прежде чем Лейла собралась уточнить эту деталь, Рашид заговорил вновь:

— Ты ни с кем не встречаешься?

— Нет. Я не делаю того, в успех чего не верю.

— А как ты можешь быть уверена, если не попробуешь?

— Одного раза бывает достаточно.

Ой-ой. Это заявление прозвучало так, словно она привыкла к свиданиям на одну ночь, после которой не может вспомнить имя очередного любовника.

Лейла не успела оправдаться, потому что Рашид вскочил.

— Тебе пора домой, принцесса.

Лейла поднялась вслед за ним, чувствуя, как сердце бешено стучит от отчаяния.

— Но я пока не хочу уходить.

— Уже час ночи. Женщина, с которой ты снимаешь квартиру, наверное, уже заявила в розыск.

— Мира улетела в Теннесси. Ее отец попал в больницу. Поэтому мне не пришлось ей звонить. Сегодня мне предстояло провести вечер дома в одиночестве.

— То есть ее отец попал в больницу, а ты решила отправить туда меня.

— Можно подумать, кто-нибудь способен заставить тебя что-то делать.

— Я тоже раньше так думал. Но сегодня вечером все изменилось. Меня силой затащили в больницу, принудили к осмотру, затем шантажом затолкали в машину, рассказали, что именно я должен чувствовать, накормили и теперь возятся со мной, как с инвалидом.

— Если ты согласишься оставить меня у себя на ночь, обещаю, что перестану суетиться.

И снова ее слова поразили его настолько, что он надолго замолчал.

И когда Лейла уже решила, что он останется нем навсегда, Рашид произнес:

— То, что ты приехала сюда, уже непристойно. Тому, что ты останешься на ночь, придется подбирать новое определение.

— Неприемлемо? Выходит за все рамки? Шокирует?

— Как насчет «даже не рассматривается»?

— Перестань, Рашид. Мы в Чикаго двадцать первого века. — Она поймала его руку и сказала срывающимся голосом: — Ты не можешь отправить меня одну в пустую квартиру после того, что случилось.

На этот раз морщины на его лбу выдали нарастающее беспокойство.

— Ты так боишься остаться одна? Я бы не подумал.