Сладость горького миндаля

Его трость с тонким золотым кольцом осталась у кресла. Монтгомери взял её, повертел в руках. В ней не было ни зажигалки, ни пистолета. Обычная трость? Старик крутанул металлический наконечник, и трость моментально удлинилась вдвое, и тут же из тонкого штыря появился ещё один. Герцог некоторое время в недоумении смотрел на девятифутовую палку. Что это? Удочка?

Тут в голове у него точно что-то сомкнулось и вспыхнуло. Мелькнуло белоглазое лицо Гелприна, его странные последние слова… Старик торопливо, заслышав в конце коридора голос Корбина, вскочил, сложил трость и, завернув наконечник, положил её на кресло.

В нём сработало что-то, чего он в себе раньше не замечал — чувство опасности, животный страх. Монтгомери поднялся и, пожаловавшись на нестерпимую головную боль от вони болота, чуть по-стариковски волоча ноги, направился к себе в покои, пожелав вошедшему Корбину, уже взявшему свою трость, доброй ночи. В спальне старик до верха поднял раму и тяжело плюхнулся в кресло. Чёрная муть и дурной морок быстро рассеивались. Он всё понял. Точнее, начал понимать то, о чём говорил Гелприн.

Девятифутовая трость была вовсе не удочкой. У неё было совсем иное предназначение. Старик размышлял полночи, вспоминал, анализировал, сравнивал, потом, на рассвете, вызвал Джекобса, который появился тут же, словно ждал за дверью.

— Нужно собрать вещи, Джекобс…

Камердинер был вышколен, однако на сей раз торопливо и нервно перебил господина.

— Всё уже готово, милорд. Мы едем сейчас?

Монтгомери медленно поднял глаза на слугу.

— Сразу после завтрака. А что?

— Ничего, милорд, — голова Джекобса нервно дёрнулась, — вы абсолютно правы, поспешим.

— Вы напуганы, Джекобс?

Камердинер не стал отрицать этого.

— Да, сэр, очень. Мне здесь не нравится. Может быть… мы позавтракаем в Сохэме?

— Вы что-то заметили? — вкрадчиво поинтересовался старый герцог.

Джекобс покачал головой, не глядя в лицо господину.

— Нет, милорд, ничего определённого, но мы сделаем правильно, если уберёмся отсюда поскорей. Я взял на себя смелость… распорядился…закладывать ваш экипаж.

Монтгомери молчал. В другое время подобное поведение слуги рассердило бы его, он не любил, когда кто-то, тем более камердинер, принимает решения за него. Однако не сегодня. Мелькнувшая в его голове догадка, за ночь ставшая уверенностью, мрачной и леденящей душу, не умолкая, твердила то же самое. «Беги, беги отсюда» — разве не этот помысел определял сейчас его поступки? «Раз уж вам случилось столкнуться с дьяволом, милорд, вы поступите мудро, избегая бездны…» Страх и тяжесть давили сердце.

Нельзя сказать, чтобы Монтгомери понял все, некоторые вещи оставались необъяснимыми, но мудрость и опыт старика говорили ему, что пытаться понять всё до конца смертельно опасно.

— Хорошо, Джекобс, едем.

— Да, милорд, — в голосе Джекобса прозвенело почти не сдерживаемое ликование. Он торопливо протянул господину трость и дорожный плед, вытащил из-за ширмы в гостиной собранные саквояжи и, едва не опережая милорда, спускавшегося по парадной лестнице, поспешно потащил их к выходу.

Простился Монтгомери с герцогиней и Генри Корбином, не поднимая глаз и неотступно сетуя на головную боль. Выглядел он после бессонной ночи подлинно больным. Джеймс Гелприн пожелал ему счастливой дороги и вышел проводить его на порог. В глазах баронета, при дневном свете казавшихся небесно-голубыми, прыгали маленькие чёртики.

Напоследок милорд выглянул из окна кареты на провожавших его Корбина и герцогиню Хантингтон. Благородное лицо Корбина зеркально повторяло черты Джошуа, пятого графа Блэкмора. Как же он раньше-то этого не видел? Взгляд красавицы-герцогини при волшебно-нежном выражении лица поражал холодным, водянистым, застывшим взглядом, в блестящей неподвижной поверхности её глаз было что-то тревожное, лицемерное и чахоточное. На него смотрела Вайолет Кавендиш.

Монтгомери, чувствуя, как пробирает его до костей странный озноб ужаса, с трудом улыбнулся, помахав гостям и хозяину Блэкмор Холла на прощание рукой. Он чувствовал себя обессиленным, совсем беспомощным, и вовсе не думал о торжестве справедливости. К тому же у него не было никаких доказательств, кроме подозрений, никаких фактов, кроме внутренней уверенности. Но полицейским констеблям нужны улики, а их взять негде. К черту, поёжился старик. Только бы выбраться отсюда, только бы выбраться. К тому же, подумал он, когда каменная громада Блэкмор Холла уменьшилась и исчезла за поворотом, с некоторых людей опасно срывать маски. Тем более что это вовсе и личины. Это намордники.

Эпилог. Подлинный Дьявол Блэкмор Холла

Нет такого тяжкого преступления, на которое умный человек не чувствовал бы себя способным.

Альбер Камю

Мир убийц — это мир хладнокровия.

Ролан Барт