Сладость греха

— Потому! Марк вздумал покупать шахматный столик для гос… гостиной, и всякие там певицы переезжают в Сан-Франциско… и Натали требует приглашения… О Боже, ничегошеньки-то я не знаю, Бенедикт! Знаю только то, что мне полагается радоваться, а я реву!

— Как дела у Джесси?

— Ох, спасибо, что хоть ты спросил, мил… то есть Бенедикт. Никому до нее и дела нет. Натали как-то поинтересовалась ее состоянием, а потом сразу сменила тему, словно и ей этот разговор не по нраву.

Флорин замолчала, переводя дух, и в трубке зажурчал ласковый голос.

— Вернись-ка на одну фразу назад. И начни сначала.

— Я… я не понимаю тебя, Бенедикт. — На самом-то деле девушка отлично все поняла.

— Ты чуть не назвала меня «милый».

— Ничего подобного!

— А ты попробуй снова, может, получится… — Голос его сорвался. — Ты ведь так обращаешься к Марку? — Впервые он назвал жениха Флорин по имени.

— Нет. Это он зовет меня «милая». А я его просто Марком.

— Мы отвлеклись. Ну, как там поживает твоя подопечная, Флорин?

И почему ее имя, произнесенное этим человеком, кажется ей музыкой более сладостной, нежели обращение «милая» — в устах Марка?

Девушка взахлеб принялась рассказывать о том, что дела у Джессики идут лучше, чем она предполагала. Рассказала про вокалистку, мужа которой переводят в Сан-Франциско, и про злосчастные приглашения, и про шторы, которые предстоит выбрать в местном универмаге, а она в них ничегошеньки не понимает, и про гравировку на фарфоровом сервизе, который ей и даром не нужен. Рассказала, что только накануне выплатила последний взнос за кольцо для Марка, а мать, видите ли, все твердит о так называемой «брачной свече» для церемонии, хотя на что она сдалась, непонятно…

— Похоже, твоя мать очень тебя любит.

— Мать устраивает эффектное шоу, о котором всю жизнь мечтала сама. Играет в добрую фею-крестную.

— Тогда, ежели показухи все равно не избежать, оставь ее в покое, пусть поступает, как знает. Тебя не поймешь: то ты со всем соглашаешься, то противоречишь матери на каждом шагу. Виновата ты, а не она!

— Так ведь это мать затеяла весь этот цирк… Я с самого начала ничего такого не хотела!

— Тогда почему не сказала ей об этом год назад? Миссис Дигби искренне верит, что старается тебе на пользу! Или ты все-таки расстраиваешься не из-за матери?

— Бенедикт, я устала и хочу спать.

— А я разозлен и хочу тебя видеть. Поехали со мной на аукцион в Фэрбери? В эти выходные, а?

Придумал ведь тоже! До свадьбы каких-то пять недель, а он всерьез надеется, что она станет раскатывать с ним по другим городам, свободная и беспечная!

— Бенедикт Норденгрен, ты с ума сошел! Я надписываю приглашения, а ты зовешь меня на аукцион!

— А что такого? В афишах значится «плимут» сорокового года, и еще там будет ярмарка-распродажа запчастей. Может, подберу кое-что для моего «шеви». Ну, поехали, Флорин.

— А как насчет Марка? Мы его тоже пригласим?

— Почему нет? Упакуем в гроб и пусть себе едет в кузове «кадиллака».

Флорин с трудом сдержала смех.

— Это ужасно, Бенедикт! — упрекнула она.

— Ничего подобного, мы снабдим его мягкой подушечкой и одеяльцем в придачу к атласной обивке, — заверил ее Бен. — И еще вручим термос с кофе, чтобы не заскучал в дороге.

Не поддаваясь на провокацию, девушка снова посерьезнела.

— Бенедикт, мне пора.

— Моя нога тоскует по обещанному лечению.

— До свидания, Бенедикт.

— А еще я записался на курсы бальных танцев…

— До свидания, Бенедикт!

— А вот на корт больше не езжу… По части сквоша с тобой никто не сравнится… и по части поцелуев — тоже…

Флорин заставила себя повесить трубку. Но всю ночь грезила о шелковистых кудрях и серых глазах, искрящихся безудержным весельем.

Предсвадебное безумие продолжилось и на следующий день. Хелен напомнила дочери связаться с фирмой, обслуживающей банкет, по поводу меню, непременно вложить в приглашения конвертики с обратным адресом, и сообщила, что отыскала великолепные фужеры для тостов в честь новобрачных. Флорин удивленно захлопала глазами. Неужто для этого требуются отдельные бокалы?

В пятницу — ровно за четыре недели до дня бракосочетания — девушка бросила в почтовый ящик двести двадцать розовых конвертов и облегченно вздохнула. Сегодня, когда жених позвонит из Европы, она отчитается о проделанной работе. Марк — благодарение судьбе — улетел на научную конференцию в Страсбург. Подающий большие надежды ученый радовался неожиданной командировке едва ли не больше, чем свадьбе.

На работе Флорин заставляла своих подопечных выполнять всевозможные упражнения. Определяла нагрузки для тех, кто занимался на велотренажерах, решала, сколько наклонов и кому делать. Затем отправилась на ланч с коллегами и похвасталась, что наконец-то отослала приглашения.

А час спустя мистер Дау вызвал Флорин к себе в кабинет и передал ей конверт.

Флорин вскрыла его, достала оттуда сложенный вчетверо рисунок… и попыталась сдержать слезы.

На рисунке была изображена балерина в пачке, стоящая на пуантах, и под ней шла старательно выведенная детской рукой надпись: «Это я. Спасибо тебе, Флорин».