Сламона

— «Шабаш на Горе Дьявола» — да как только у тебя рука не отсохла, когда ты карябал эти слова! Не говоря уж о о том, чтобы изобразить родную мать с отвратительным зеленым хвостом… При всех ее недостатках… Это… Это!!. Где ты такого нахватался, господи боже?! И объясни мне, наконец, почему ты тащил эту гадость тайком, чуть ли не запихав ее в штаны?!

Джон быстро заморгал, сглотнул и снова уронил голову ниже плеч.

— Я больше не буду… — чуть слышно прошептал он — и по его прерывистому сопению госпожа Доррис поняла, что мальчишка готов разразиться большим ревом.

Только рева ей сейчас не хватало! А где потом прикажете приводить зареванное страшилище в порядок — в поездном туалете?! Ладно, негодяй, придется отложить серьезный разговор, но даже не надейся, что тебе все это сойдет с рук!

— Мне стыдно за тебя, Джон! — отчеканила госпожа Доррис. — Очень стыдно! Мы с тобой еще поговорим о твоем ужасном поведении — и обо всем остальном. А теперь выкинь эту гадость в урну, да побыстрей, поезд нас ждать не будет!

Госпожа Доррис не сомневалась, что при ее последних словах Джон подпрыгнет от восторга и со всех ног бросится выполнять приказание смилостивившейся тети — скорее, пока она не передумала его забирать!

Но она угадала лишь отчасти.

Джон и вправду бегом рванул к урне на углу, выкинул в нее пакет… Но вместо того, чтобы так же быстро вернуться, почему-то застыл рядом с урной, как чучело в безветренную погоду.

— Джон, что ты встал?! Немедленно иди сюда! Ты хочешь загнать меня в гроб, несносный ребенок?.

«Это не я, это Тройное Заклятье! Я должен ее слушаться, раз она сказала волшебное слово „сламона“! Я не могу не выполнить то, что она велит…»

Но Рон ничего не ответил на эти торопливые отчаяные объяснения. Он молча сунул руки в карманы, повернулся к Дэви спиной и медленно пошел прочь.

— Рон, куда ты?! Ты же мне обещал!..

Принц светлых эльфов даже не обернулся на этот умоляющий вскрик, и скоро его огненная шевелюра скрылась за углом дома.

— ДА ТЫ СОВСЕМ РАСПУСТИЛСЯ, ДЖОН!!

Вопль госпожи Доррис раздался прямо над головой Мильна, и тот с трудом удержался, чтобы не зажать уши руками.

— Это уже выходит за всякие рамки — я что же, должна бегать за тобой по всему городу?! И изволь смотреть мне в глаза, когда я с тобой разговариваю!

Согнутый палец подцепил его подбородок и резко вздернул его голову вверх.

— Так и будешь молчать?! Не выводи меня из терпения! Отвечай немедленно, Джон Доррис! ТЫ ЧТО, НЕМОЙ?!

Мильн шарахнулся назад, острый ноготь больно пробороздил его подбородок.

— Я НЕ ТВОЙ! — выкрикнул он в разгневанное лицо Черной Королевы, даже не успев понять, что отвечает.

— Ах, ты, паршивец!..

Даже Люк Синджон никогда себе такого не позволял! — и госпожа Доррис звонко, наотмашь, ударила обнаглевшего племянника по щеке…

То, что случилось потом, застало ее врасплох, как автомобильная катастрофа.

Голова Джона мотнулась, из глаз брызнули слезы — и он истошно заорал на всю площадь:

— Я не твой, не твой, не твой! Поняла?! Дура!!!

Госпожа Доррис испуганно отшатнулась от спятившего мальчишки, а Джон выхватил пакет из урны и сломя голову бросился бежать через площадь, словно за ним по пятам гнались голодные волки.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Предел. «Сламона» в последний раз

Твоя рука ложится на мою —
вселенные на миг соприкоснулись,
пересеклись орбитами планет,
приливами и грозами столкнулись.

А что же дальше?..

Эрик Снайгерс, неоконченное стихотворение

Вот и все, дальше бежать было некуда.

Позади остался весь Мурленбург, позади остался бетонный забор, в дыру в котором он только что пролез, — а впереди был только грохочущий мимо заброшенной старой платформы поезд.

Вагон за вагоном, вагон за вагоном скорый мчался из Мурленбурга в Шек, и в одном из этих вагонов ехала госпожа Доррис, на чем свет стоит ругая своего полоумного племянника…

Вот так и выглядит Край Света.

Финиш.

Конец.

Предел.

Он не может вернуться в школу — он больше не числится там. И Домашним Ребенком ему теперь никогда не быть. Даже Рон от него отказался, и вряд ли у него хватит мужества вернуться в Запределье, у него не осталось никого и ничего, он сам загнал себя в тупик, из которого нет выхода!!!

Кроме одного…

Крепко прижимая к груди полиэтиленовый пакет, двигаясь медленно, как под черной глухой водой, Мильн шагнул вперед, навстречу грохочущему мельканию вагонов.

Это так просто, правда?

Нужно только сделать еще два шага вперед… А потом еще один — самый последний…

Наверное, это будет быстро и не очень больно, наверное, это будет ничуть не страшнее, чем переступить порог мурленбургского приюта…

НЕТ!!! В ПРИЮТ ОН БОЛЬШЕ НЕ ВЕРНЕТСЯ, НИ ЗА ЧТО, НИКОГДА!!!

Уж лучше…