Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове

К тому же невооруженным глазом было видно, что я не принадлежу ни к высшему, ни к среднему, ни к низшему классу общества, ни к белым, ни к чернокожим, ни к кому-либо еще. Когда я подрос и продолжил переезжать с места на место, то понял, почему мама так сильно задумывалась над школьными регистрационными анкетами: если бы в определенных районах меня определяли как чернокожего, то отправляли бы в неблагополучную школу, в то время как белому можно было записаться в школу получше. В старших классах мне и в голову не приходило относить себя к какой-то расовой группе, и вспоминал я об этом только тогда, когда это становилось проблемой в голове у кого-то другого. За всю жизнь я попадал во множество ситуаций, замечая, как многие «непредубежденные» люди меняют свое поведение в моем отношении, когда не могут понять, белый я или чернокожий. Как музыканта меня всегда забавляло, что я и британец, и чернокожий, в особенности потому, что большинство американских музыкантов стремится подражать британцам, а многие британцы, особенно в шестидесятые, изо всех сил стремились походить на чернокожих. Это еще один признак, по которому я не был похож ни на кого другого. Зато конфликты на почве расовой принадлежности в своей жизни я могу пересчитать по пальцам одной руки. Все они происходили в ту пору, когда я влился в белый мир метала восьмидесятых. Однажды в клубе «Рейнбоу» я подрался с Крисом Холмсом из W.A.S.P. Дафф слышал, как Крис говорил, что негры не должны играть на гитаре. Он не сказал мне этого в лицо, но, очевидно, эти слова были обо мне. Насколько я помню, Дафф рассказал мне об услышанном позднее, и в следующую встречу с Крисом я подошел к нему, чтобы поговорить лицом к лицу, а тот в страхе убежал. Помимо того, что эти слова оскорбляют лично меня, это еще и самая нелепая ложь, которую только можно придумать, – и музыканту должно быть стыдно говорить такое.

Я нашел себе друзей в старших классах. Это были особенные ребята, тоже отличавшиеся от всех остальных. Мои самые близкие друзья, Мэтт и Марк, сильно повлияли на меня в этот период жизни. Мэтт Кэссел – сын Сеймура Кэссела, одного из величайших актеров последних пятидесяти лет. С шестидесятых годов Сеймур сыграл почти в двухстах фильмах, а самыми известными стали те, в создании которых участвовал его близкий друг Джон Кассаветис. Он снялся в таком количестве фильмов и телешоу, что их все не перечислить. В последние годы больше всех его снимал режиссер Уэс Андерсон. Сеймур сыграл в «Академии Рашмор», «Семейке Тененбаум» и «Водной жизни». Сеймур – голливудская легенда. Он поддерживал инди-кино еще до того, как оно стало самостоятельным институтом (его философия заключалась в том, чтобы играть роли, которые ему откликаются, за гонорар, которого хватало только на перелет). Еще он был важной фигурой в закрытой кинематографической королевской семье, включавшей Кассаветиса, Бена Газзару, Романа Полански и др.

Я приходил в гости к Мэтту, сидел у него в комнате, часами играл на гитаре и разучивал музыку с его пластинок: Live Пэта Трэверса, новейшего альбома AC/DC Back in Black. В этих альбомах несколько часов гитарных риффов, которые учить – не переучить. Они жили прямо у бульвара Сансет на Кингс-роуд, за отелем «Райот Хаятт» и рядом с домом в виде буквы «А», который по-прежнему там стоит. В этом доме постоянно снимали порнофильмы, а Сеймур выращивал травку у себя на заднем дворе. Дом буквой А был еще одним поводом зайти к Мэтту: иногда мы туда ходили и тусовались с девушками из порно. Это было не совсем правильно, но им нравилось нас заводить и обламывать, играя друг с другом.

У Сеймура были лучшие вечеринки, и он достаточно хорошо воспитал своих детей, чтобы доверять им и разрешать тусоваться самим. Моя мама была знакома с Сеймуром, но она бы никогда не допустила у себя того, что там происходило. На вечеринках у Сеймура царила свобода и веселье. Его дети, Мэтт и Дилинн, были настолько умны и независимы, что ему не нужно было беспокоиться: они уже поняли, кем являются в этой сумасшедшей жизни. Бетти, жена Сеймура, никогда не выходила из своей спальни. Происходящее наверху для меня было темной зловещей тайной. Учитывая тот факт, что Сеймур управлял семьей железным кулаком, Мэтт допускал в свой мир лишь избранных друзей, одним из которых оказался я.

Как-то раз Сеймур посмотрел на меня и придумал мне прозвище, которое, как ему казалось, подходит мне больше, чем собственное имя. Дело было у него на вечеринке, где я ходил из комнаты в комнату в поисках того, что мне больше интересно, и тут он взял меня за плечо, уставился на меня своим добрым взглядом и сказал: «Эй, Слэш, ты куда? Ты куда, Слэш? А?»