Сластена

Он был пьян, слегка покачивался. Обычно он хорошо владел лицом, но сейчас его черты как будто расплылись. Когда он заговорил, от него пахнуло спиртным. Он сказал:

— Ты знаешь, зачем я здесь.

— Нет, не знаю.

— Я должен с тобой поговорить.

— Завтра, Макс. Пожалуйста.

— Нет, срочно.

Я уже совсем проснулась и понимала, что, если и отошлю его, все равно не засну, поэтому впустила его и привела на кухню. Зажгла две конфорки на газовой плите. Это был единственный источник тепла. Макс сел за стол и снял шляпу. Ниже колен брюки у него были испачканы. Наверное, он шел по городу пешком. Вид у него был немножко безумный, губы отвисли, под глазами — иссиня-черные круги. Я хотела налить ему горячего чаю, но раздумала. Меня задело, что он обращается со мной как начальник и считает себя вправе будить меня, раз я подчиненная. Я села напротив и наблюдала, как он педантично стряхивает тыльной стороной ладони воду со шляпы. Он старался не выглядеть пьяным. Меня познабливало, но не только от холода. Я подозревала, что Макс пришел сообщить еще какие-то плохие новости о Тони. Но что еще можно сказать худого о мертвом предателе?

— Не верю, что ты не понимаешь, для чего я пришел.

Я покачала головой. Он усмехнулся, восприняв это как маленькую простительную ложь.

— Когда мы встретились сегодня в коридоре, я понял, что мы с тобой думаем об одном и том же.

— Понял?

— Брось, Сирина. Мы оба это знаем.

Он смотрел на меня серьезно, просительно, и тут я, кажется, сообразила, к чему это все ведет, и что-то во мне устало опустилось от перспективы выслушивать его, отвечать отказом и вообще как-то с этим разбираться. И как-то размещать это в будущем. Но все равно сказала:

— Я не понимаю.

— Мне пришлось разорвать помолвку.

— Пришлось?

— Когда я сказал тебе о ней, ты ясно дала мне понять твои чувства.

— И?

— Ты не могла скрыть разочарования. Я был огорчен, но обязан был переступить через это. Нельзя, чтобы чувства становились помехой в работе.

— Я тоже этого не хочу, Макс.

— Но каждый раз, когда мы встречаемся, я знаю, мы оба думаем о том, что могло бы быть.

— Слушай…

— А что касается всех этих, ну, знаешь… — Он взял шляпу и стал внимательно ее рассматривать — …свадебных приготовлений… Обе наши семьи были этим заняты. А все время думал о тебе… Думал, я сойду с ума. Сегодня утром, когда мы встретились, нас обоих оглушило. Мне показалось, ты сейчас упадешь в обморок. Я, наверное, так же выглядел. Сирина, это притворство, это безумие — молчать. Сегодня вечером я говорил с Рут и сказал ей правду. Она очень расстроена. Но от этого нам было не уйти, это неизбежность. Мы больше не можем от нее отворачиваться.

А я не могла посмотреть на него. Меня раздражало, что свои переменчивые потребности он приписывает неумолимой судьбе. Я этого хочу, следовательно… это воля небес. Что такое с мужчинами, что элементарная логика для них так трудна? Я посмотрела вдоль плеча на тихо шипящие конфорки. Кухня наконец-то согревалась, я освободила ворот халата и откинула со лба растрепанные волосы, чтобы яснее думать. Он ждал от меня правильного признания, чтобы присовокупить мои желания к своим, утвердить его в солипсизме и меня к нему приобщить. Но, может быть, я слишком строго судила о нем. Это было просто недоразумение. Так, во всяком случае, я решила это трактовать.

— Это правда, твоя помолвка была сюрпризом. Ты никогда не говорил о Рут, и я действительно огорчилась. Но я пережила, Макс. Я ожидала приглашения на свадьбу.

— С этим покончено. Мы можем начать заново.

— Нет, мы не можем.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Что ты хочешь сказать?

— Что мы не можем начать заново.

— Почему?

Я пожала плечами.

— Ты кого-то встретила.

— Да.

Реакция была пугающей. Он вскочил, опрокинув стул. Я подумала, что грохот разбудит моих соседок. Макс стоял передо мной, мертвецки бледный, зеленоватый в желтом свете единственной голой лампочки. Губы у него блестели, и я подумала, что второй раз за неделю услышу от мужчины, что сейчас его стошнит.

Однако он удержался, хоть и качаясь, и сказал:

— Но ты производила впечатление, будто… будто хочешь, ну, быть со мой.

— В самом деле?

— Каждый раз, когда приходила ко мне в кабинет. Ты со мной заигрывала.

В этом была доля правды. Я подумала секунду и сказала:

— Пока не встретила Тома.

— Тома? Не Хейли, надеюсь?

Я кивнула.

— Господи. Так ты и вправду. Идиотка! — Он поднял стул и тяжело сел. — Это чтобы меня наказать.

— Он мне нравится.

— Как непрофессионально.

— Да перестань. Мы все знаем, что тут происходит.

На самом деле, я не знала. Знала только, что ходят сплетни — возможно, это были фантазии — о романах референтов с сотрудницами. Замкнутый мирок, постоянное напряжение — почему бы и нет?

— Он узнает, кто ты такая. Это неизбежно.

— Нет, этого не будет.

Он сидел сгорбясь, подпирая голову руками. Шумно выдохнул, надув щеки. Было трудно понять, насколько он пьян.

— Почему ты мне не сказала?

— Я думала, мы не хотим, чтобы чувства стали помехой в работе.

— Сирина! Это «Сластена». Хейли — наш человек. Ты тоже.

Я подумала, что, может быть, в самом деле не права, и поэтому перешла в наступление.