Слава

– О да, – отвечает Розалия. – Абсолютно все!

Он спрашивает, помнит ли она, где живет и как туда добраться.

В ответ на это ей приходит в голову много остроумных фраз, но, подумав, Розалия решает, что время для шуток не самое подходящее, и заверяет юношу, что совершенно точно знает, где ее дом.

Придя домой, она обнаруживает, что мигает лампочка на автоответчике. Герр Фрейтаг доводит до ее сведения, что ее анамнез успешно прошел проверку. Вздрогнув, Розалия осознает, что все это время втайне надеялась, что поданные документы отклонят, и выяснится, что все это ошибка и она вовсе не неизлечимо больна. Она перезванивает, и спустя всего несколько секунд ее соединяют с психиатром, человеком также крайне учтивым.

Жаль только, что она плохо понимает диалект, на котором он говорит. «Что же такое с этими швейцарцами? – думает она. – Все на свете могут, а выучиться говорить нормально так и не сумели!» Она припоминает события своего детства, называет имена американского, французского и немецкого президентов, описывает погоду за окном; прибавляет пятнадцать к двадцати семи, двенадцать к тридцати, сорок к двумстам пятидесяти одному; поясняет, чем оптимизм отличается от пессимизма, аккуратность – от небрежности.

– Что-то еще?

– Нет, благодарю вас, – отвечает врач. – Случай совершенно ясен.

Розалия кивает. Складывая в уме, она нарочно старалась слишком быстро не отвечать, ждала секунду-другую, чтобы доктор вдруг не подумал, что ей кто-то подсказывает. Когда он просил ее истолковать противоположные по смыслу понятия, Розалия старалась выражаться как можно проще – ведь она, в конце концов, была учительницей и по опыту знала, что самое главное – не выделяться. Если получить на экзамене слишком уж высокий балл, непременно попадешь под подозрения в мошенничестве.

В трубке вновь раздался голос герра Фрейтага. Поскольку время поджимает, ассоциация могла бы принять ее уже на следующей неделе.

– Скажите, устроит ли Вас понедельник?

– Понедельник, – повторяет за ним Розалия. – Ну а почему бы и нет?

И перезванивает в турагентство, чтобы узнать, можно ли заказать билет в Цюрих в один конец.

– Рейс в один конец стоит дороже. Советуем взять туда и обратно.

– Пускай так.

– Обратный вылет на какое число?

– Неважно.

– Я бы не рекомендовал вам принимать поспешное решение. При выборе самого дешевого тарифа вы уже не сможете изменить дату обратного вылета, – голос сотрудника звучит так доброжелательно и терпеливо, как может звучать только голос человека, беседующего со старушенцией. – Давайте все же подумаем, когда вы хотели бы вернуться.

– Я не хочу возвращаться.

– Но когда вы будете уже на месте, вам этого захочется.

– Давайте все же закажем мне билет в один конец.

– Я могу забронировать для вас билет с открытой датой. Но это обойдется вам дороже.

– Дороже, чем в один конец?

– Нет, в один конец лететь дороже всего.

– Но где же логика? – удивилась Розалия.

– Прошу прощения?

– Это совершенно нелогично.

– Уважаемая, – служащий на проводе откашлялся. – У нас здесь турфирма. Мы не устанавливаем цены. И не имеем понятия, из чего они складываются. Моя подруга работает в авиакомпании – так вот, даже она этого не понимает. Не так давно мне попадался рейс на Чикаго, в котором билет бизнес-класса стоил дешевле, чем эконом. Клиентка тоже потребовала у меня объяснений, как так могло выйти. Что я ей ответил? «Уважаемая, если я буду задаваться такими вопросами, чего доброго, потеряю рассудок». Спросите у Интернета. Я тоже так делаю, когда у меня есть вопросы. В наше время все так делают!

– И что, всегда был такой порядок цен?

По молчанию в трубке Розалия поняла, что и этим вопросом сотрудник агентства задаваться не хотел бы. Она уже не раз замечала, что людей моложе тридцати совершенно не интересует, отчего в мире все так устроено.

– Так вот, мне билет в один конец.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Каким классом? Бизнес?

Тут Розалия призадумалась. Но расстояние было небольшое – к чему лишние траты?

– Эконом.

Юноша что-то бормочет себе под нос, стучит по клавиатуре, снова бормочет, снова стучит – и вот по истечении долгих пятнадцати минут у нее наконец есть билет.

– К сожалению, – сообщил он, – отправить его по электронной почте не выйдет. Письма не уходят, и все тут. Могу только отправить к вам курьера – однако это обойдется вам еще дороже.

– Да отправляйте уже, – отвечает ему Розалия; нет, теперь уже с нее и впрямь довольно.

Положив трубку, она вдруг сознает, что теперь ничто на этой земле ее больше не должно волновать. Ни текущий кран, из-за которого она давно уже собиралась вызвать сантехника, ни мокрое пятно в ванной, ни соседский мальчишка, всякий раз глядящий в ее окно с таким вызовом, словно собирается в один прекрасный день ее обчистить, – все это уже не имеет никакого значения. Пусть об этом позаботятся другие – или никто. Все осталось в прошлом.

Тем же вечером она позвонила единственному человеку, которому хотела бы обо всем рассказать.

– Ты где? – спросила она.

– В Сан-Франциско, – ответила Лара Гаспар.

– В таком случае, болтовня по телефону может дорого тебе обойтись, не так ли?